бляяяяЯЯЯЯЯЯ КАК МНЕ ПЛОХО ОТ ЭТОГО ПОСТА Я НЕ ЖИВА

20.03.2013 в 00:57

Пишет  КЁШ ПЕРЕДАСТ:

мне пиздец.



Если выражаться более интеллектуально, то намедни узрела я у Нельса гиф с охуенным таким мущщиной в мехе.
С голубыми такими (а может и цвета морской волны) глазами.
И подумала - не все же шликать на Нормана(с)
Что надо найти сериал, который я буду ждать вечерами, визжать при просмотре, комкать в руках майку и сжимать коленочки, глядя на экран, ну и прочие полагающиеся делу вещи.
И ВОТ ЭТОТ МИГ НАСТАЛ (никакой гастал уже не помощник)
Викинги.
Викинги-викинги-викинги.
Со второй серии создатели разогнались и погнали так, что стало понятно - дальше будет лучше.
Впрочем, и первая была отличная - по части открытия персонажей и их характеров, и отдельно я хочу сказать здесь о Флоки. О, это однозначно один из любимых персонажей. В паре моментов истинно как воплощение трикстера - и это вау. То, как он любит свою лодку, делает мне хорошо.
Открытость эмоций и живость их же - вот что здорово показано здесь. Жестокость и хитрость - охох отличный котейль, и блят. Я не особо умею описывать красивыми словами, и честно говоря мне уже надоело, потому я просто хочу проорать что-то вроде:
ОГОСПОДИ ФЛОКИ.
ОГОСПОДИ РАГНАР.
ОГОСПОДИ ВИКИНГ КОТОРОГО Я НЕ ПОМНЮ КАК ЗОВУТ С БЕЛЫМИ ДЛИННЫМИ ВОЛОСАМИ И ЕГО ЖЕНА.
ОГОСПОДИ ЖЕНА РАГНАРА.
ОГОСПОДИ МОНАХ ИМЯ КОТОРОГО Я ДАЖЕ ТРАНСЛИТОМ НЕ ПЕРЕВЕДУ (блят когда к нему, пока он молился, пришли Рагнар с женой, слегка оторвавшись от процесса сношения (с) и предложили ему сами-понимаете-что-втроем Я ЗАВЫЛА.
- Мы хотим кое-что предложить тебе, монах.
- Но это грех! Мне нельзя возлежать с женщинами! (И ТУТ К НЕМУ ТАК ПОДХОДИТ ГОЛЫЙ РАГНАР ЧТО Я ВЦЕПИЛАСЬ СЕБЕ В БРОВИ. БЛЯТ Я ДУМАЛА ОН СЕЙЧАС СКАЖЕТ - А С МУЩИНАМИ?)
- И не хочется?
- Бог не одобрит этого! (СОГЛА-А-ШАЙСЯ БЕЗУМЕЦ - ВЫЛА Я, ПОКА МАМА НЕОДОБРИТЕЛЬНО НА МЕНЯ КОСИЛАСЬ)
- А если твой бог отвернется на время?
ну а что было дальше посмотрите сами
(время покурить, если бы я.)
Ах да, там даже сынишка охуенный! И дико напоминает мне Джоффри @___@
Но не суть.
Теперь я спокойно (НИХУЯ НЕ СПОКОЙНО) буду ждать, как верная блят жена выхода следущей серии.
о да моя прелесть.
о да.

@темы: Vikings/ Викинги

---

ДЕСЕРТ

22.11.2013 в 15:04

Пишет  Scheinbar:

Ох ну все!
Я определенно нашла себе гифки-фавориты в выражении эмоций.

@темы: Супернатуралы

---

ЧЕЕЕЕЕЕЕРТ

09.11.2013 в 21:30

Пишет  мистер Уайт:

Это сильно померкло на фоне других событий дня, который войдет в историю, как День-Пытавшийся-Убить-Меня, но я написал фик по Академии Смерти и он стал шестым в несуществующем фандоме Академии Смерти. Вот он, а вот я, а вот виски, а вот и кресло и под этим креслом я хочу пролежать до завтра.

Фэндом: Академия Смерти
Персонажи: Фридрих/Альбрехт
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Повседневность, Учебные заведения
Размер: Мини, 5 страниц
Описание: Иногда лучшее, что ты можешь сделать - умереть.

Нас учили умирать стоя

Патриотизм значит просто убей иноверца.
Эта трещина проходит через мое сердце

Иногда лучшее, что ты можешь сделать - умереть.
С трибун и из громкоговорителей, из книг и газет, от родителей и наставников они узнают эту простейшую истину. Ты можешь не запоминать все буквы в алфавите, но уж будь любезен отдать свою жизнь государству, когда представится возможность. Будь идеальным винтиком в механизме под названием Третий Рейх, а если не можешь, то умри, не создавая лишних трудностей, сгинь как можно раньше, не позорь семью. Захвати с собой парочку врагов, подставься под удар, защищая других, или, в крайнем случае, выбери несчастный случай. Детали меняются, суть правила - нет. Не можешь жить достойно - уйди красиво.
Альбрехт видит этот приказ (в форме пожелания) в глазах родного отца каждый раз, когда решается встретиться с ним взглядом. Альбрехт неуместен. Посмел, явно по злому умыслу, уродиться в мать и унаследовать от нее хрупкое телосложение и слабое здоровье. Альбрехт маленький, щуплый и не может заниматься спортом.
Не может - неправильное слово. В мире, где живет его отец, это слово означает либо "недостаточно старается", либо "упрямится мне назло". Альбрехт считает, что просто живет, стараясь никому не мешать, но все равно получается так, что он живет назло и вредит нормальным людям.
Когда Альбрехту исполняется семь лет, отец дарит ему мяч и ведет на луг за домом, чтобы научить играть в футбол.
Когда мяч попадает Альбрехту в живот, мальчик опрокидывается на спину, словно жук, которого щелкнули пальцем, и смотрит в небо. Небо в тот день очень красивое, редкие облака пятнами разбросаны по безбрежной синеве, и Альбрехт, наверное, оценил бы эту красоту, если бы не думал о том, что кислород в его легких заканчивается, а ребра притворяются сломанными. И, что самое плохое, про обе проблемы нужно молчать, иначе отец сочтет слабаком.
Хотя о чем это он. Его сочтут слабаком в любом случае. Альбрехт сдается в плен этой мысли и плачет, не от боли и страха, а осознавая, что он все равно проиграет. Сейчас и позже. Он проиграл еще в момент рождения.
Отец отворачивается от него. Отец молча подбирает мяч и отшвыривает в сторону дороги. Альбрехту кажется, что его отшвырнут вслед за мячом, но отец просто уходит и ни разу не оглядывается.
Альбрехт неправилен, неудобен, плох. Он отличается от других, здоровых и полноценных. Он не заслуживает любви, недостаточно хорош для столь сильного чувства. Слуги заискивают перед ним - это далеко не любовь. Мать жалеет его - когда хочется плакать, а отца нет дома, можно пойти к ней, сесть на колени перед креслом и уткнуться лбом в юбку, а потом ждать, когда она начнет гладить по волосам и шептать что-то утешающее - это немного облегчает жизнь, но тоже не является проявлением любви. "Лишь бы отец не увидел, что ты снова плачешь" - шепчет мама, и слова мутным илом оседают на душе. Он не имеет права на иные чувства, кроме патриотизма.
У него нет друзей в школе. Откуда бы им взяться? Ряды послушных мальчиков, вскидывающие руки в знак приветствия, действующие, как одно целое, учатся там. Альбрехт не может стать частью их общины, по правде говоря, одинаковые мальчики пугают его. "Хайль Гитлер" походит на заклинание, опасное заклинание, из-за которого у людей стекленеют глаза, отключается разум и на смену мыслям приходит преданность, тупая собачья преданность, не нуждающаяся в основаниях.
Но неправильным считается он, а не они. Альбрехт прекрасно помнит об этом, не позволяет себе спорить с толпой.
"Собери побольше людей вокруг себя, пусть маршируют строем. Иди в самом центре, и тогда не обратят внимания на то, что ты шагаешь не в ногу" - записывает в тетрадь одиннадцатилетний Альбрехт.
В мире, где люди не любят его, он всеми силами старается убедить себя, что не нуждается в них.
У Альбрехта есть свои заклинания. Слова. С упоением предаваясь главному увлечению всей жизни, мальчик везде таскает за собой блокнот и карандаш. Строя запутанные дороги из букв, шлифуя их ластиком, переставляя слова местами и зачитывая вслух, стараясь понять, как фразы звучат лучше, он думает, что может контролировать хоть что-то. Он не умеет делать ничего полезного, такие, как он, даже не будучи евреями, отлично смотрятся в газовых камерах и на виселицах. Но он умеет писать, и до чего же это приятное и захватывающее чувство - осознавать, что у тебя получается, действительно получается накровоточить на бумагу своими чувствами, передарить их выдуманным героям или оставить себе. Провернуть нехитрый обман, позволяющий говорить правду. Написать свою точку зрения от имени врага и притвориться, что ты совершенно с ней не согласен.
Страна нуждается в миллионах солдат, а не в одном хилом мальчике, претендующем на звание второго Геббельса. Альбрехт отлично понимает и это, но не собирается останавливаться. Возможно, научись он говорить с той же страстью, с какой пишет, одноклассники изменили бы мнение о нем, перестали считать избалованным сыночком, с которым и связываться опасно (а ну как пожалуется важному папочке), и приглашать играть не стоит.
Но, заслужи он их уважение, он оказался бы не рядом с ними, а на ступеньку выше. Что тоже не имеет никакого отношения к искренней дружбе и любви. Альбрехт сживается с мыслью, что эти чувства будут доставаться кому угодно, витать в воздухе и на страницах книг, манить, как манит все недоступное, и не случаться с ним.

А потом в его жизни появился Фридрих.
Или он появился в жизни Фридриха. Это случилось одновременно, и их сближение с первой же встречи, с первого обмена ничего не значившими фразами казалось неизбежным. Альбрехту не нужно было прикладывать усилий, не нужно было вылезать из кожи и притворяться кем-то другим, чтобы понравиться Фридриху. Идеальному, по меркам их учителей, парню, первостатейному светловолосому арийцу. Альбрехт видел во Фридрихе того сына, о котором всегда мечтал его отец. И этот факт, по логике вещей, должен был бы построить стену между ними, но Фридрих не считал себя лучше других, он, кажется, и вовсе не задумывался о том, что имеет на это право. Он просто оставался рядом, помогал в мелочах, творил чудеса, и все это как бы между делом.
"Я прочитаю твои школьные сочинения", — сказал он. Вот так легко, как будто это обычное дело - интересоваться чужими сочинениями, теми, на которые даже родственники не обращают внимания.
"А может быть, прав он. Вдруг не я ненормален, а мир, что нас окружает" — размышлял Альбрехт по ночам, тяжело вздыхал и смотрел на соседнюю постель, чтобы убедиться, что его друг все еще существует. Фридрих храпел, следовательно, он оставался материальным. Альбрехт очень боялся, что мир отнимет у него Фридриха, превратит в еще одну пустоглазую куклу, пешку в шахматной партии на доске международных игр. Вот посмотрит он однажды на друга и увидит в его глазах не целый мир - мир, куда можно прийти в любой момент и знать, что ты в безопасности, - а свое отражение. Тогда, он уверен, жизнь потеряет смысл, не помогут никакие написанные слова.
А пока мир не безнадежен, Альбрехт пишет для Фридриха, и слова льются потоком, теснятся в голове, расталкивая друг друга локтями, спеша побыстрее оказаться на бумаге. Писать для Фридриха еще лучше и проще, чем для себя.
С ним все проще, только вот дышать тяжело. Когда он смотрит на Фридриха или случайно дотрагивается до него, то кислорода не остается, это похоже на удар мячом, но только прямо по сердцу и боли нет.
Фридрих хороший. Настоящее в нем еще не вытравлено, слепое следование приказам не привито. Альбрехт хотел бы общаться с Фридрихом всегда. Глупая мечта, из тех, что не сбываются. Зато реально то, что у них в запасе есть несколько лет.
Так Альбрехт думает до тех пор, пока не стреляет в живого человека.
*
Фридрих искренне удивляется тому, откуда в этом человеке, его ровеснике, берется столько сил. В академии их (из лучших и самых благородных побуждений, само собой) лишают детства ради того, чтобы превратить в солдат. Их учат ценить физическую силу превыше умственной, учат отказываться от чувств, потому что лишние сантименты - это яд для души настоящего бойца. Но в этих объяснениях точно кроется подвох, фальшь, ведь вот же живое опровержение - тонкий, находящийся на грани Альбрехт, железная воля которого поражает воображение.
Фридрих не верит ни единому слову взрослых с тех пор, как наблюдает за личной войной Альбрехта. Он хотел бы принять участие в этой войне. Снести голову отцу Альбрехта, принести её ему на серебряном блюде и сказать: "Смотри, он больше никогда не назовет тебя трусом, не заставит усомниться в себе".
Ох, если бы проблемы решались таким образом. Фридрих догадывался, что отец Альбрехта будет с ним до самой смерти, даже если погибнет, его тень все равно продолжит нашептывать сыну, что тот тотально бесполезен.
Альбрехт не является бойцом в привычном понимании этого слова, но всегда попадает в цель. Не раз и не два он заставляет душу Фридриха желать упасть перед ним на колени и попросить добить или обнять, сделать что-нибудь, что угодно.
Фридрих - человек действия, мало времени уделяющий самоанализу. После того, как выясняется, что Альбрехт повел себя как полный эгоист, решив, что имеет право нарываться на смерть, Фридрих не думает долго - он бьет, пихает, хватает за руки и валит своего хрупкого товарища на пол, как тогда, когда их заставили драться друг с другом.
Но раньше он не плакал на груди у тех, с кем дрался, не гладил их по мокрым щекам и не твердил им: "Пожалуйста, не уезжай, я без тебя не смогу".
Даже в такой ситуации Альбрехт сильнее его. И нет ничего удивительного в том, что именно Альбрехт целует его первым и отнюдь не робко, а с решимостью человека, уверенного в том, что терять ему больше нечего. Для Фридриха все еще открыта дорога в мир большого спорта, но он решительно шлет эту дорогу в задницу и целует Альбрехта в ответ. Его до чертиков пугает будущее, в котором не будет Альбрехта.
Странная история, он знает его несколько месяцев, это не дружба с детства, закаленная передрягами, стычками, клятвами быть всегда вместе. Это вообще не дружба.
*
Альбрехт целует его и понимает, что не только вышел за рамки допустимого, а разрушил их до основания. Сейчас он совершает самый смелый поступок в жизни. Это смелее, чем написать правдивое сочинение и решиться поспорить с отцом.
Самый смелый и самый ужасный поступок.
На его руках кровь русского мальчика, а теперь он убивает Фридриха ("если кто-нибудь откроет дверь..."), лишает его хорошего, сытого будущего, известности и почета. И себя - того отвратительного будущего, где его ждет только боль и смерть. Будущее Альбрехта похоже на мелкую монету, валяющуюся в грязи, какую и бездомный не полезет поднимать.
Как неравноценно, как несправедливо. И почему же он ненадолго забывает обо всем этом и чувствует настоящую эйфорию?

— Нам нельзя долго целоваться, — говорит Альбрехт, пряча лицо на груди у Фридриха, и думает в этот момент не о себе, он все равно считай, что вычеркнут из списка живущих, а о Фридрихе. — Губы распухнут, и кто-нибудь может заметить.
Назло всему миру, Фридрих целует его снова, в висок, и у Альбрехта не остается сил сопротивляться.
Судьба дает им немного удачи напоследок - пятнадцать минут на холодном полу в общей ванной. Достаточно, чтобы упиться болью, одиночеством и любовью, поделенными на двоих.
Впрочем, они не уверены насчет последнего. У них нет времени, чтобы разобраться в своих чувствах. Больше всего чувство, разъедающее их изнутри, походит на голод - голод по вниманию, по теплу и единству, по "мы", а не "я".

Они целуются еще раз, позже, на улице. Там неудобно плакать, слезы примерзают к щекам. Альбрехт считает, что он весь, несмотря на теплую одежду, кошмарно холодный, и если Фридрих поцелует его здесь, то примерзнет к нему, как примерзают языками к фонарным столбам всякие дураки. И уж тогда их непременно кто-нибудь увидит. Фридрих отмахивается от этого сомнительного предположения и слизывает слезы с его щек. От такого искреннего проявления нежности щиплет в носу и хочется расплакаться повторно, но Альбрехт сдерживается.
— Что ты теперь будешь делать? — серьезно спрашивает Фридрих, чуть отстранившись от него, и с надеждой смотрит в глаза.
Привык к тому, что у Альбрехта всегда есть план. Пусть драться он не может, зато представляет, что будет делать дальше.
"Есть два варианта. Умру. Или умру. Пожалуй, умру. Здесь или там, лучше бы, конечно, здесь, умирать на поле боя страшнее. Другим солдатам придется силой отправлять меня в бой, как только я снова возьму в руки оружие, то наверняка впаду в истерику".
— Не знаю, — говорит Альбрехт вслух.
"Тебе не нужно знать".

Вернувшись в спальню поздно вечером, они долго не могут уснуть и переглядываются в темноте. Никто не обращает на них внимания, никто не интересуется, где они пропадали столько времени. С Альбрехтом теперь опасно вести разговоры, он сумасшедший, попытавшийся плыть против течения, ну а Фридрих... Понятно, что человеку грустно, ведь ему придется расстаться с другом. Фридрих не виноват в том, что Альбрехт оказался безумцем.
Провожаемые взглядами, они забираются на свои верхние полки, ждут, пока глаза привыкнут к темноте, и смотрят друг на друга. Фридрих представления не имеет, какие слова нужно использоваться, чтобы утешить Альбрехта, Альбрехт твердо знает, что таких слов не существует. Ему страшно засыпать и не хочется думать о завтрашнем дне, поэтому он продолжает смотреть на Фридриха. А Фридрих протягивает ему руку. У него теплые руки с мозолями на ладонях. Альбрехт поворачивается на бок и тянется навстречу, прикладывает пальцы к пальцам. Его собственные намного меньше и тоньше, не державшие ничего тяжелее ружья. К ружью как раз не стоило прикасаться. Альбрехту мерещится, что его пальцы снова запачканы чужой кровью, и он сильнее вцепляется в руку Фридриха, как бы прося его развеять наваждение.
"А вдруг это будет мерещиться мне каждый вечер, а что, если вечеров впереди много..."
Фридрих не задает вопросов, в этом нет необходимости, он держит Альбрехта за руку, долго, до тех пор, пока его бедный измученный друг (?) не начинает дышать ровно и размеренно. Во сне он не так печален, зато во сто крат беззащитнее. Совсем ребенок. Фридрих касается губами белоснежных костяшек пальцев, прежде чем отпускает обмякшую руку.

Альбрех позволяет себе помедлить перед прыжком, искоса глядит на Фридриха. Он выплыл, конечно же, выбрался на берег, и он... справится. Не сразу поймет, возможно, но справится. Альбрехт не должен упускать шанс, он делает именно то, чего от него окружающие ждали с детства. Умирает.
Это совсем не страшно. Оказавшись под водой, он смотрит вниз. Глубина манит, походит на предгрозовое небо, а Альбрехт и рад окунуться в это небо. Альбрехт устал, кажется, что он прожил не семнадцать лет, а девяносто. Лучше бы, конечно, вообще не рождался, избавил людей от многих проблем, никого не вынуждал бы скорбеть по себе. "Никто и не будет. Кроме одного человека". Альбрехт не переоценивает силу своего влияния, без него, думает он, Фридрих принесет Академии победу, и все, включая отца, будут восхищаться им. Это замечательно. И больно. Скорее, нужно скорее отпустить веревку, сделать глубокий вздох и перестать думать.
Говорят, что самоубийцы не попадают в Рай. Как и убийцы. Замечательно, он и не хотел бы оказаться там. Лучше остаться здесь, ничего не чувствовать и не знать. Как хорошо, что у него не будет похорон, он уберег Фридриха от спектакля ложного горя, от созерцания напыщенных выступлений у гроба и мертвых цветов на могиле.
Жаль только, что Фридрих не готов сразу отпустить его. Через толщу воды и льда сложно различить черты лица и услышать голос, но Альбрехт отлично понимает, что кричит Фридрих, и видит, как он плачет. Их руки соприкасаются еще раз, в последний раз. Не напрямую, что символично, их с самого начало разделяло многое, заслон из запретов. Лед кажется пустяком по сравнению с непробиваемой твердью общественного мнения.
"Дай мне уйти, - мысленно просит Альбрехт, чувствуя, как легкие наполняются обжигающе-ледяной водой и все тело коченеет. - У нас все равно не было шанса".

Альбрехт уходит красиво.
Фридрих посвящает ему намеренное поражение на соревнованиях и последовавшее за этим позорное исключение из Академии. Что куда лучше, чем любой, даже самый проникновенный, некролог на страницах школьной газеты.

---

если вы все еще тут обитаете и я в вашей ленте - ИЗВИНИТЕ

09.10.2013 в 23:13

Пишет  Landavi:

ДОЛЖНО ЖЕ ЗДЕСЬ БЫТЬ ВООБЩЕ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ

---

макс, ужин подан!

10.05.2013 в 19:19

Пишет  Landavi:

Я просто кончил.
Я знаю, ооо, Я ЗНАЮ о чем будут следующие посты.

---

ХОРОШИЕ БЫЛИ ВРЕМЕНА

27.10.2013 в 02:17

Пишет  джейсон но не тот:

второй раз в жизни подключил себе сервис "аватары"
теперь у меня тоже куча охуенных аватарок, чтоб вы знали!

а теперь к делу

сейчас я скажу одну охуенную вещь:
сэм рокуэлл был бы самым лучшим, самым прекрасным и самым восхитительным дэдпулом; к чертовой матери рейнольдса (я с ним даже фонаря не досмотрел), когда есть рокуэлл!
я люблю дэдпула, я очень люблю дэдпула и ранее любая мысль об экранизации вызывала у меня желание спиздить космический корабль и улететь на другую планету. на марс, например. там, наверное, охуенно. или на плутон. хотя, постойте. плутон же больше не планета. какая жалость.
так вот, о чем это я



из рокуэлла (а я, блядь, просто обожаю его) вышел бы самый охуительный и каноничный дэдпул, какого только можно представить.
но
но
но
но
экранизации дэдпула с рокуэллом не будет никогда
поэтому я плачу в подушку по ночам




короче, ребята, давайте порыдаем
пожалуйста
не один же я такой ебанутый, а?

давайте, у меня есть бутерброды и шотландский виски (если отец еще не вылакал)

---

СОТОНААААА

06.08.2014 в 18:04

Пишет  Гуамоко:

9-11-10. Часть третья (+ глава от 6.08).

Мы догнали оригинал. С чем нас и поздравляем%)))

Девять. Одиннадцать. Деcять.
Если вы не начинали читать этот фик - вы просто неграмотный вообще ничего не знаете об XMFC-фандоме, во всяком случае, об его англоязычной части. Потому что это - самый длинный, самый обсуждаемый, самый иллюстрируемый... и еще много всяких "самый" фик по "Иксам".
Кто еще не - приятного чтения, счастливчики.
Здесь начинается третья часть, то бишь, середина истории. Первые две живут

тута

www.snapetales.com/index.php?fic_id=23121, так что начинайте с них.

Название фика: Девять. Одиннадцать. Десять.
Имя автора: Subtilior
Имя переводчика: Гуамоколатокинт
Перевод стихов: Принципы снов

Ссылка на оригинал

archiveofourown.org/works/252402/chapters/39160...
Разрешение на размещение: Разрешили.
Рейтинг: NC-17
Пейринг и персонажи: Чарльз Ксавье/Эрик Леншерр; Эмма Фрост, Хэнк МакКой, Логан (франшиза), Джин Грей (франшиза), Мойра МакТаггерт, Ороро Монро (франшиза), Ангел, Алекс Саммерс, Шон Кэссиди, Бобби Дрэйк (франшиза), Азазель, Себастьян Шоу (к сожалению, уже покойный), Рейвен и другие, в том числе ОМПы и ОЖПы. Тысячи их! (С)
Саммари от автора: Спустя годы Чарльз вспомнит этот день. Иной раз ему даже будет интересно: а мог ли он что-то изменить, порой он будет проваливаться в отчаяние от осознания того, во что он превратился с тех пор. Но этот образ всегда будет с ним: смеющаяся Рейвен и его мысли, летящие рядом с ней на сильных крыльях, отливающих золотом и серебром в морозном воздухе. Давным-давно.
Предупреждения от автора: Даркфик. АУ. Насилие. Плен. Сомнительное согласие. Антиутопия. Пост-апокалиптика. Сквернословие. Употребление алкоголя/курение - и не только табака. Намеки на жестокое обращение с детьми. Графическое описание насилия (пытки, война, терроризм). ООС некоторых второстепенных персонажей.
Благодарности: Фиг бы я это переводила, если бы не  Принципы снов. Так что ей все благодарности, пирожки, пиво, коньки, полмира и тысячу ПЧей в придачу.
Важно: Фик не закончен! В смысле, автором. И переводчик не несет ответственности за его дальнейшую судьбу. Но это трава. Люди, это натуральная трава.

Под картинкой – начало пролога для третьей части (сколько влезло), остальное будет в комментах.

Одна к дурным вестям,
Две – веселье,
Три – венчанье,
Четыре – рожденье,
Пять – богатство,
Шесть – потеря,
Семь – прогулка,
Восемь – к горю,
Девять – к тайне,
Десять – к скорби,
Одиннадцать – к любви,
Двенадцать – завтра будет радость.
(Старая английская считалочка,
которую переводчик не осилил перевести
в рифму или хотя бы в ритм)

Пролог к третьей части.

Чарльз знал, что это сон.
Он смотрел в небо, запрокинув голову. Небо было низким и белым, словно слепленным из одних только облаков – тяжелых и полных дождя, вот-вот готового обрушиться на землю.
Вокруг него был только холод – и тишина.
И едва ли эту тишину можно было назвать комфортной.
Чарльз обхватил себя руками. Опустил голову и недоуменно моргнул раз, затем другой. Сейчас на нем не было уже привычных доспехов. И ноги – его ноги были обуты в старые кожаные туфли. Его учительские туфли... Из другой жизни.
– Ох, – он даже не сразу вспомнил. – Это они.
Твидовый пиджак и мятая рубашка. Классического покроя брюки, учительские туфли. Все, во что он был одет первого сентября, в день прихода Собирателей.
– Давным-давно...
Чарльз облокотился о край башенной стены и посмотрел вниз. Он хорошо помнил чернильное небо, полное звезд, но теперь перед его взором расстилалась лишь бесконечная пустая белизна. Да, кажется, он только что бежал, – он забежал сюда, на самый верх башни, сбив дыхание, так что воздух хрипами вырывался из его легких. Его мутило, но он все равно вертел головой – еще и еще – ища хоть что-то – что угодно – и своего ворона.
Лететь было слишком далеко. Ворон не смог.
– Но теперь-то я знаю, – он выпрямился. – Итака, в месте, которое прежде называлось Нью-Йорком. Я видел затонувший город. И я пролетел сквозь множество чужих разумов. И теперь я хотел бы –
Чарльз резко выдохнул – и... странно. Здесь, в его сне царил леденящий холод, но его дыхание так и не обернулось паром.
Не важно.
– Рейвен, Рейвен, сестра моя. Будь я волшебник, или мудрец... Будь у меня достаточно сил, я бы полетел к тебе. Я улетел бы отсюда. Я ведь обещал никогда не оставлять тебя.
Ответом ему была лишь тишина.
– Я люблю тебя. Но я здесь.
Чарльз вглядывался, всматривался изо всех сил, но вокруг были лишь холод и безбрежная белизна.
– Ты думала, я пропал. Но я все это время был здесь. Просто – я не мог сообщить тебе об этом.
Но затем...
Ох.
Чарльз почувствовал, как его обожгло радостью. Там, в небе, парил его ворон, крошечный черный росчерк поверх неумолимого белого свечения. Пусть даже тишина и холод, пусть даже начинается снегопад...
– Ворон, – прошептал он, – лети ко мне. Помоги мне. Помоги мне –
Он моргнул – и очутился в своем читальном зале.
– Что? – Чарльз недоуменно огляделся. – Что здесь...
Здесь было совсем темно, ни единого проблеска света, и еще здесь было холодно – совсем как в башне. Все его огни погасли, все до единого, он знал –
Но в этом не было никакого смысла, ведь –
– Я никогда и не разводил здесь огонь. Это же книгохранилище, бога ради. Лично я прекрасно помню судьбу Александрийской Библиотеки.
Ему никто не ответил.
– Ладно. Не буквально “лично”, конечно же.
Тишина.
– Ворон? – Чарльз вновь обернулся. Его доспехи – одежда ведь вновь превратилась в доспехи, так?.. Металл был холодным и тяжелым как лед, и его руки и ноги тянуло к земле этим мертвым холодным весом. Но дыхание теперь поднималось в воздух легкими перышками белого пара. Спасибо и на этом.
– Где ты?
Все полки его шкафов были пусты, все его вуали исчезли. Только красное дерево и орех – и еще резной шкаф канадской сосны... Но лед уже запустил сеть трещин вверх по полкам, и серебряные жилы впивались в сопротивляющуюся древесину.
Чарльз вскинул подбородок.
– Ладно. Значит, в самое ближайшее время мы заведем здесь огонь. Чудесный камин. Пожалуй даже – в медном обрамлении. Точно. Так что, если вы не против, – он скользнул взглядом по покрывавшему стены льду, – это просто плохой сон, и я собираюсь проснуться.
И он может это сделать.
В любую минуту.
– Давай уже, – прошептал Чарльз. – Просыпайся. Просыпайся – ворон, ворон, возвращайся домой... Где же ты?
Это был просто сон, окончательно понял он. Но что, если бы его ворон так и не прилетел бы к нему на выручку тогда? Оставил бы его на милость Фрост, в ту ночь, когда она в первый раз уложила его в своей постели?
– Милость, – он содрогнулся. – Она не знает значения этого слова. Но мне и не нужно просить этого – не для себя. Потому что, моя холодная Леди, вам не удастся запереть меня в этом сне, и, как только я досчитаю до трех, я проснусь.
Чарльз стиснул зубы.
– Раз. Два –
Холод стал сильнее –
– три.


Это оказалось совсем просто.
Чарльз на мгновение потерял дыхание, хватая ртом воздух, и тут же задрожал от холода. Ворочаясь во сне, он сбросил с себя одеяла, да и огонь в камине успел погаснуть. Он повернулся на бок, намереваясь выбраться из кровати –
– Ебать...
Интересный выбор эпитета.
– Отличный способ начать Новый Год, – Чарльз все-таки поднялся. Колени мелко дрожали. – Оттраханным до такой степени, что не можешь стоять на своих двоих.
Вот только: он-то мог. Честное слово. Чарльз скрипнул зубами, но дошел до камина. Прищурился при виде связки дров в углу. Человек ведь оставил ему спички?
Эрик, поправил он себя.
И Эрик действительно оставил спички на каминной полке. Новый коробок: Чарльз помнил, как израсходовал последнюю прошлой ночью –
Воспоминания вновь лавиной обрушились на него.
– как он цеплялся за плечи Эрика, скользкие от пота, тяжело сжимаясь на нем, стонал и задыхался в его рот –
Чарльз с силой сжал губы. Поджег большую охапку дров – руками, которые, с удовлетворением отметил он, двигались уверенно и ни капли не дрожали.
– Я не собираюсь думать о сексе, – сообщил он пустой комнате, и огонь занялся, разгораясь, так что Чарльз неторопливо вернулся в кровать. – У меня и так было слишком много этого в мыслях – за последние две недели – и я –
Он, замолчав, заметив что-то... блестящее. Рядом с подушкой.
Драгоценный камень, который дал ему Эрик. Судя по всему, заснув, он выронил его из руки. И теперь камень лежал перед ним, разбрасывая голубые пятнышки света по мятой простыне.
Чарльз, ощущая странную пустоту внутри, высвободил самоцвет из складок ткани. Кажется, это был сапфир – и он был действительно огромный. Чарльз поднял камень на ладони и едва сумел поймать дыхание, когда свет солнца из узких окон стек прямо в полированные грани. Перед глазами замерцал волшебный звездчатый рисунок – шесть колеблющихся лучей.
– Астеризм, – выдохнул он. – Как красиво...
И: Подобное к подобному, вспомнил Чарльз. Он едва ли считал, что способен выдержать сравнение с драгоценным камнем, за цену которого наверняка можно было скупить добрую часть Ковентри. Но сама мысль была лестной. И если Эрик сделал ему такой подарок...
– Технически, талисман, – и это было хорошо – напомнить себе, что чудесная драгоценность была лишь знаком – сроков, условий... пожизненного заключения.
– Итак, – сказал он сапфиру, – возвращаемся в тюрьму вместе.
Чарльз заглянул под кровать в поисках кожаного мешочка. Найдя, быстро сунул драгоценный камень обратно и туго затянул тонкие завязки. Затем залез в гардероб, отыскал синие нитки – остатки свитера, выдернул несколько из пряжи и протянул импровизированную ленту под тесемки – теперь он мог повесить самодельный амулет на шею. Вся конструкция выглядела довольно топорно и, пожалуй, нелепо, но это было его.
– И я его не верну. Даже Эрику, как бы он не просил. Лучше я сдерну верхнее покрывало, – он сделал это, – и займусь завтраком.
… И он сделал это.



Все это было странно, подумал Чарльз, сидя на своей кровати. Его пальцы то и дело рефлекторно тянулись к драгоценному камню внутри мешочка.
Он быстро поел в кухне и теперь цедил чай из старой кружки с отломанной ручкой. Эрик забрал термос с собой.
Кухонные шкафы ломились от еды, к тому же на стойке стояла миска с фруктами. Больше еды, чем ему когда-либо доводилось видеть, – а ведь он еще не проверил ледник.
Это было странно: у него было больше еды, чем он мог бы съесть за неделю, – и все это на один день. И особенно странно: никаких расписаний и распорядков дня, никаких требований, условий...
Никаких цепей.
Чарльз пошевелил пальцами на ногах. Задумался. И на что ему потратить доставшееся ему время?
Определенно – душ, так как Чарльз не мог предположить, сколько еще продержится горячая вода. А потом – возможно – прогулка по доступной ему части поместья, хоть он и не имел представления, какие двери окажутся открытыми для него.
И возможно... он просто насладится этим коротким одиночеством. Поскольку он он точно не имел представления, сколько оно продлится.
Чарльз вздрогнул и прижал кружку к щеке. Керамическая поверхность еще хранила тепло. Но холод... холод ждал его в самом ближайшем будущем.
Сколько времени осталось до возвращения Фрост? Потому что, когда она вернется –
– Пленники, – он досадливо поморщился. – Я совсем забыл.
Или, по крайней мере, он хотел это забыть.
Эрик сказал, Моя леди получит их в свое распоряжение – когда она вернется. И, зная Фрост... Что она –
– Не важно, – оборвал он себя. – Важно то, что... что ты собираешься делать со всем этим? С ними?
Потому что просто продолжать сидеть вот так, ничего не предпринимая, – это выбор труса.
Чарльз сделал глубокий вдох и позвал своего ворона, отправил его лететь через лес. Мгновение – и птица достигла двери конюшни. И Чарльз все-таки улыбнулся.
– Похоже, вынужденный отдых пошел тебе на пользу? Или может, – и Чарльз сглотнул, – может ты просто слишком засиделся внутри.
Пускай это внутри и было весьма относительным. Ведь он, Чарльз, не был тюрьмой для своего ворона. Птица была частью его самого, частью, способной летать... но... как? Чарльз нахмурился. Как у него получалось своими собственными глазами видеть землю, когда он просто отправлял мысль в воздух?
Усевшийся было на перемычку двери ворон распушил перья и нетерпеливо каркнул.
– Значит, отложим это на потом, – согласился Чарльз. – Но все-таки я хотел бы это узнать. Побеседуем как-нибудь за чаем в библиотеке.
А пока что, в реальности своей спальни, он прислонился к оштукатуренной стене и сконцентрировался.
– Кто здесь Марк?
Он вспомнил ощущение прикосновения к разуму капитана. Осторожно послал своего ворона вниз от двери, сфокусировался...
– и опустился в разум женщины – мягко, словно перо, упавшее на землю.
– Женщины. Верно, – пробормотал он. – Потому что это Мойра, а не Марк. Мисс Мойра со Свободного Запада.
Чарльз бросил взгляд на свои доспехи и недовольно скривился. Явно не лучший наряд, когда ему нужно очаровать прекрасную даму –
Но первое же впечатление от разума Мойры заставило его выбросить из головы все мысли о нарядах.
Он был заперт на темной лестничной клетке, высоко над его головой – вдоль по стенам – через равные промежутки тускло светились лампы. Нет, это была не просто лестничная клетка. Пожалуй, своего рода вход –
– Зона ожидания, – прошептал Чарльз своему ворону, и тот спиралью полетел вверх. – Будь осторожен.
Он едва различал птицу в блестящей обсидиановой черноте пустого атриума. Теперь та описывала круги вокруг двойного лестничного марша. Чарльз не мог понять, были ли ступени металлическими. Но почему-то все это напомнило ему Улей.
Вес меча в ножнах все же добавлял ему уверенности, и щит оттягивал левую руку. Чарльз шагнул вперед. Металлические сабатоны со звоном ударились о камень, по атриуму прокатилось эхо. И еще – звук закрывшейся вдалеке двери.
Еще один звук – и Чарльз едва не подпрыгнул на месте и резко обернулся. Там – за стеклом у начала одного из лестничных пролетов. Он подошел. Лестничный пролет был подвешен на цепях – над его головой. И довольно высоко.
Возможно, это был ее способ защитить разум от нежеланного вторжения?
– Ненадежно, – пробормотал он. Выше располагалось бессчетное количество дверей, но – для его ворона не составит труда проникнуть внутрь. Линия защиты со всеми этими лестницами, но дальше – ничего... Легкомысленно.
Чарльз осмотрел стеклянный экран. Затем осторожно открыл его и достал капсулу.
– Ах, – он отвернул крышку. – Пневмопочта – остроумно.
Он закрыл дверцу и внимательно рассмотрел капсулу.
– Давай-ка посмотрим, – он выудил лист бумаги. – Что тут у нас?
Он прочел:
Убирайся.
Чарльз обернулся. Посмотрел вверх, в черную блестящую пустоту атриума.
– Только не надо грубить.
Ответа не последовало.
– ...Привет? – он повысил голос. – Есть здесь кто-нибудь? Я хотел бы поговорить с тобой лично, – он сделал паузу. – Мойра.
Огоньки над далекими дверями мигнули.
– Сюрприз, сюрприз, – Чарльз осклабился. – Не такой уж и секрет, как тебе бы хотелось, хм?
Грохот, затем низкий гул – и другая капсула слетела вниз по пневматической трубе. Чарльз бросил пустую на пол и достал новую.
Зачем ты здесь?
– Я хочу поговорить, – сказал он пустоте. – Фрост возвращается, – огни вновь мигнули, но он невозмутимо продолжил: – Я не знаю, как скоро это произойдет и как надолго она задержится... Но вы собираетесь бежать – по крайней мере, так ты сказала мне в конюшне. И я предлагаю вам помощь.
Ему не пришлось долго ждать появления следующей капсулы. Чарльз тут же выхватил ее.
Хуйня.
– Полагаю, отражает истинное положение дел, – он отбросил контейнер. Перспектива разговора построчно и покапсульно была не из приятных. – Но я повторяю... я тоже пленник. И даже если ты мне не веришь, – желудок судорожно дернулся, – я могу вам помочь.
Чарльз ждал следующей капсулы. Но она не появлялась.
Был ли это отказ? Или она просто смирилась с тем, что приближалось? Она тогда показалась ему готовой сражаться. И Чарльза устроило бы, чтобы кто-то сражался с проклятой Фрост, пока ему самому требовалось время для перегруппировки, для планирования.
Если ему не удастся убежать вместе с Мойрой.
Ты обещал мне, прошептал Эрик в его памяти, и Чарльз скрипнул зубами, ссутулил плечи под тяжестью доспехов. Он должен попытаться. Что еще ему делать? Перевернуться лапками вверх и бездумно подчиниться? Прыгать, когда Эрик скажет “прыгай”? Служить?
Но он должен был поговорить с капитаном Свободного Запада лицом к лицу. Судя по всему, убедить ее по пневмопочте ему не удастся.
– Я прошу личных переговоров. Пожалуйста. Потому что, – он сглотнул, – ты права. Это не альтруизм. Вы не единственные, кто хочет сбежать.
Он ждал довольно долго. Затем упала четвертая капсула.
Возвращайся вечером.
– Не слишком-то точно. Пожалуйста, назначь время.
Упала еще одна капсула. Ругнувшись, Чарльз достал ее и извлек пятое послание. Это уже начинало походить на фарс –
Благодаря вам, у меня больше нет часов, Ксавье. И просто, чтобы ты знал: у нас уже есть план. И нам ты не нужен.
В эту минуту я смотрю, как умирает Лукас. Прошлой ночью я смотрела, как твой любовник убил моего командира. Так что тебе лучше найти очень веский аргумент, почему я вообще должна тратить на тебя время, – иначе забирай свою помощь и съебись отсюда нахуй.
И, если тебе повезет, я не вернусь, чтобы лично нанести тебе визит и убить тебя своими руками.
До Чарльза едва дошла угроза. Его разум все еще цеплялся за: твой любовник, желудок неприятно скрутило. Конечно, она думает, что все дело в этом, сколь бы нелепой не казалась эта идея.
– Значит, договорились, – ледяным голосом сказал он. – Я предоставлю тебе мои аргументы через двенадцать часов. В десять вечера. И тебе лучше надеяться, что Белая Королева не вернется до этого времени. Поверь мне, Капитан Мойра МакТаггерт: я знаю, что говорю. И я говорю: если она вернется – вам пиздец.
Он не стал ждать ответа. Один взмах крыльев его ворона – и он вновь сидел на своей кровати, скрестив ноги – и крепко стиснув зубы.
Он с усилием поднялся, стиснул пальцами мешочек с сапфиром. Ноги тут же свело судорогой.
– Верно, – выдавил, наконец, Чарльз. – Душ, хозяйственные дела, может быть, библиотека. Похоже, – сказал он птицам своего разума, – нам нужно убить немного времени.



Но по итогу, большую часть времени он провел в постели.
Он просто валялся, завернувшись в одеяла, и вставал только, чтобы поддерживать огонь. Или за разной ерундой – чтобы развлечь себя.
Например, его синий свитер. Чарльз достал из гардероба то, что от него осталось, и разобрал шерсть на нитки. Он потратил целый час на то, чтобы, периодически задремывая, скрутить остатки пряжи в более-менее приличный моток. К тому же, возможно, он сделает из этого что-то еще. Он мог бы вспомнить, как вязать.
– И я мог бы найти деревянные спицы, – пробормотал он, вновь открывая дверь гардероба. Чарльз положил моток в угол и взял шкатулку с драгоценными камнями. Забрал ее с собой в кровать и вывалил содержимое на наволочку...
И это тоже был увлекательный способ провести час или два. А может и больше. Чарльз потерял счет времени.
Он валялся на кровати, вновь и вновь перебирая груду камней. Он рассортировал их по цвету, затем по виду – насколько он мог его определить. И, наконец, Чарльз составил несколько ожерелий. Жемчужины для Ороро, ониксы для Ангел, рубины для Мари и изумруды для Джин.
Для его сестры...
– Сапфиры, – решил он, выбирая их из кучи. – И может быть даже этот.
Он положил большой голубой бриллиант в самый центр. Камень холодно сверкнул, словно подмигивая ему. Чарльз смотрел на него, уже почти засыпая. Интересно, понравился ли бы он Рейвен. Пожалуй, несколько безвкусно...
– А ты что думаешь?
Его ворон, сидевший на спинке золотого кресла, зашипел, совсем как кошка.
– А я думал, тебе нравятся блестящие вещи, – Чарльз на мгновение нахмурился, но потом выбросил это из головы. Он и впрямь засыпал, а ему нужно было выполнить кое-какую работу внутри своего разума. Опять же, он обещал своим птицам достойное чаепитие.
– Давайте-ка посмотрим.
Книжные полки тянулись из стен. Даже сейчас одна изгибалась и понемногу ширилась. Он создал рондель, чтобы спрятать свою силу, одним лишь движением руки. Он превратил камень в витражное стекло.
Чарльз осмотрел комнату. Что ему изменить сейчас?
– Где-то здесь должен быть мусор. Осколки чего-нибудь. Всякий хлам. В библиотеке Эрика есть секретная дверь,так почему бы мне не завести здесь такую? – Чарльз подошел к стене, встал между двух шкафов. – Прямо... здесь.
Он прочертил линию как можно выше, затем опустил ее края вниз – по обе стороны от себя. Постучал по стене закованным в железо кулаком – ожидая, что там появится ручка.
Он огляделся, почему-то чувствуя себя глупо.
– Я не совсем представляю, как это работает. Но, – Чарльз чуть повысил голос, – мой дорогой птичник построил шкаф для моих уроков русского, так что, может... вы поможете мне сейчас?
Птицы не отзывались.
– Милые, – он приподнял брови, – ваша очередь.
И в следующее мгновение он едва не подпрыгнул от неожиданности, потому что в нарисованную дверь застучали – с другой стороны его рисунка.
– Что, серьезно? – выдохнул он, – чувствуя, как внутри него разрастается смех. – Вы точно шутите. С той стороны стены?
Он услышал клекот и щебетание – и ухватился за новую блестящую дверную ручку, распахнул дверь – и засмеялся уже в голос, когда все его птицы влетели внутрь. И еще пингвин скользнул к его ногам на груде –
Строительного картона.
– Вы, мои друзья, опережаете мои желания, – Чарльз поклонился. – Спасибо. Превращать солому в золото было бы мелочно и глупо. Но вот! – он выхватил из кучи картона один лист. – Это вам.
Один щелчок пальцев – и кусок картона обернулся рыбиной. Пингвин нетерпеливо пританцовывал, и Чарльз бросил ему пикшу. Та мгновенно исчезла в остром клюве.
– А теперь перейдем к чаепитию, – Чарльз забрал всю охапку картона. – Давайте-ка посмотрим, что мы можем с этим сделать.



Вскоре он с удовольствием обнаружил, что он может сделать – очень и очень многое. И порой что-то очень нелепое.
Например, музыку ветра. Он сплел вместе по крайней мере дюжину колокольчиков, нанизав их на тонкие струны словно грозди винограда, и закрепил всю конструкцию под потолком. Вдоволь насмеявшись над соловьем – бедняга едва не охрип, не желая уступать конкуренту, – Чарльз одним движением руки превратил сплетение металла и дерева в хлебные палочки. Те с дробным стуком просыпались на пол.
– Так лучше?
Соловей возмущенно присвистнул.
– Пожалуйста, помолчи хоть немного и съешь свой хлеб.
Другие птицы с удовольствием склевали все до последней крошки. Даже его ворон, казалось, смягчился и слетел вниз со своего насеста, чтобы защитить воробья и голубку от наскоков пингвина. Колибри парила над чайной чашкой с подсахаренной водой. А Чарльз ел буше.
Вкус пирожных был совершенно воздушным и как будто нереальным. Наверное, он мог бы пригласить Джин на чай и попросить ее научить его сделать их чуть более убедительными. Она ведь уже показала ему кое-что – куда более важное...
– Возможно, – пробормотал, – нужно приложить больше усилий, чтобы мои творения получались потверже. Эффективнее... Полезнее.
Чарльз поднял опал на серебряной цепочке и чуть улыбнулся знакомому радужному мерцанию. Драгоценный камень забвения отражал свет, сочившийся через вуали... Чарльз помнил этот фокус, хоть с того дня, когда он сделал свое первое украшение, прошло немало времени. Но сейчас у него было время – до встречи с Мойрой. Шесть часов, если золотые часы не врали... Так что он мог сделать еще несколько.
Он вытащил новый бумажный лист из пачки на столе. Все, что ему нужно, было здесь, скрытое под вуалью. Вероятно, это уже своего рода инстинкт. Защита от холода, которым Фрост сковала его разум во время Далласской Битвы, и в ночь четвертой четверти...
На новую подвеску ушло куда меньше времени, чем в прошлый раз, – и он вновь использовал перо, выпавшее из хвоста его ворона. Но перьев было куда больше – разного цвета и формы – на полу, среди остатков хлеба. Птицы уже угнездились в его кресле, так что он вполне мог проверить, какие драгоценные камни можно сотворить из частиц их силы.
Все птицы спали, кроме одной. Но Ворон не стал мешать его работе – только внимательно смотрел, как Чарльз соорудил из картона и воздуха золотую шкатулку и начал наполнять ее драгоценными камнями на серебряных лентах – один за одним.



На это ушло несколько часов. Но по истечении этого времени горстка драгоценных камней в разуме Чарльза выглядела столь же внушительно, как и в шкатулке, которую дал ему Эрик – уже три дня тому назад.
– Как думаешь? – прошептал он своему ворону, пригладил его перья латной перчаткой. – Они тебе нравятся?
С негромким карканьем птица слетела на его плечо. Пробежалась сильным клювом по его волосам.
– Ммм. Я не уверен, на что они способны. Твои перья и обрывки моих вуалей для забвения. Но эти... – Чарльз зачерпнул пригоршню камней, они засверкали в его ладони – алым и золотым, светлым и темным. – Кто знает? Мне надо будет их проверить. Но, наверное, сперва на себе. Не стоит нам повторять то фиаско с Шоном, верно?
Ворон беззлобно клюнул его.
– И ты предупреждал, чтобы я не делал этого, да? – он погладил шею птицы. – Очень предусмотрительно.
Ответа не последовало. Но Чарльз продолжал осторожно гладить теплые черные перья, чуть трепетавшие под его перчаткой.
– И я никогда не благодарил тебя за то, что ты защитил меня от Фрост, в ту ночь, когда я здесь оказался. Я просто не знал об этом. До вчерашнего дня, – его голос сорвался, – поверь – я не знал.
Солнечные блики танцевали на гладкой полированной столешнице. Под его взглядом они то расплывались, то вновь возвращались в фокус.
– Хотел бы я знать, чего она добивалась? Она и так уже получила меня, и могла использовать, как ей только заблагорассудится. Пси-батарейка. Боксерская груша по доверенности.
Конечно же, существовала еще одна, особо зловещая перспектива. Чарльз постарался взвесить ее со всей доступной ему бесстрастностью. Затем потряс головой.
– Она не может быть без... компаньона. Она очень хорошо сохранилась.
На одно забавное мгновение ему показалось, что его ворон икнул. Но нет. Это было только вступление к пронзительному крику.
– Все-таки интересно, сколько ей лет... Это было бы просто совращение младенца, если бы она – намеревалась сделать это.
Он сгорбился. Постарался подумать о чем-угодно, но другом. Эрик.
– Эрику тридцать семь, – образ, всплывший в его памяти, был очень ярким: худая фигура, отвернувшаяся от библиотечного окна и прорычавшая: Я не старый. И солнечный свет, подсветивший короткие рыжие волосы...
– Хм. Она точно старше. Она была его домашним учителем, – пробормотал он, вспоминая. – в имении Шувалова. Но все же, насколько она его старше?
Ответом ему была тишина.
– И почему меня это вообще волнует? – Чарльз вздохнул. – Куда важнее: что мы можем сделать, чтобы противостоять ее дражайшей Светлости? Ради нас самих и ради других. Как мы можем остаться в живых и при этом оставаться колючкой в ее заднице?
Долгое мгновение он размышлял.
– Полагаю, я должен практиковать твои полеты, – крыло под его ладонью чуть вздрогнуло. – Я был поражен – как никогда в жизни – когда ты нашел тот город. Но мне всегда было интересно: как у тебя получается видеть все то, что вижу я. Может, ты проецируешь карты на маршрут твоего полета? Но как тогда объяснить звезды? Или море? Я почти чувствовал запах соли над городом. И то, как ты смотрел на созвездие Стрельца, сидя на ветке дерева... Я помню мороз. Но как ты мог чувствовать холод?
И закричать на Эрика, сидевшего на поваленном дереве и смотревшего вверх на те же созвездия. Чарльз потряс головой, прогоняя воспоминание.
– Но едва ли ты способен проникнуть в разум любого существа.
Хотя – его ворон ведь отправился той ночью на стадион вместе с Ангел. А потом он перескочил из ее разума в разум посланника из Эрец Галут, потом в русского...
– А потом просто в воздух – как?
От всего этого кружилась голова. Чарльз побарабанил пальцами по столу. Больше всего это походило на Искатель – из того, с чем Чарльз мог сравнивать. Фрост использовала это устройство, чтобы поддерживать связь – на сотни, если не на тысячи миль. В Далласе Искатель создал гигантскую проекцию: вид с высоты птичьего полета на первую великую битву...
Но до того Чарльз прошел с ней весь путь, коротко заглядывая в чужие сознания – распахнутые и закрытые, и ему не нужно было для этого проникать в их разумы.
Он моргнул, вспоминая. Логан общался с ним через Искатель, девушка, которая могла чувствовать вкус прикосновением пальцев, тоже–- хоть и непреднамеренно. Но это были скорее исключения, чем правила.
Потому что, когда Фрост удерживала пилотов Свободного Запада, это было совсем другое – найти и схватить – связать чужие сознания путами ее силы. Как будто неживая решетка под их ногами ожила и превратилась в паутину, обвилась вокруг них и стиснула, чтобы Белая Короева высосала их досуха...
Голос Эрика прошептал в его памяти: Моя леди получит их в свое распоряжение – когда она вернется.
– Верно, – сказал Чарльз своему ворону. – Этим мы сейчас и займемся. Достаточно того, что ты, – он осторожно дотронулся пальцем до головы ворона, – Искатель. Ты видишь то, что невидимо для меня, ты даешь мне информацию. Ты летаешь все дальше и дальше – нужно лишь немного практики. Мой собственный Искатель. Пообещай, что не оглушишь меня током, ладно?
Птица вновь пробежалась клювом по его волосам.
– До свидания. Скоро увидимся. А пока что подумай о том, что бы мне надеть на личное свидение с Мойрой... Ты не против?
Чарльз показал на свой доспех. Ворон слетел с его плеча и сел на кресло, сердито распушил перья. Чарльз улыбнулся, помахал ему, готовясь улететь прочь.
– Потому что есть личина героя, а есть личина чародея – и ты знаешь, какая мне больше подходит.



В его комнате в реальности было прохладно. Чарльз потянулся: ощущение было такое, словно он проспал целую неделю. Он надел вязаную шапочку – холодный воздух неприятно покалывал обнажившуюся кожу головы – и ссыпал драгоценные камни обратно в шкатулку. Затем вышел из комнаты, направляясь в библиотеку.
В семь вечера там было темно – словно была уже полночь. Вздохнув, Чарльз включил лампы и термостат – перед тем как отправиться на поиски. Эрик ведь сказал “комнаты”. Это было уже довольно давно, но Чарльз очень хорошо это запомнил.
– Потайные комнаты, множественное число, – пробормотал он себе под нос. – Интересно...
Он поднял бровь, разглядывая шкаф, ведущий в комнату с папками, но не притронулся к нему. Не стоит вновь запереть себя по неосторожности. Из всех линий вероятности, определенно, самой жестокой будет умереть в библиотеке. И дело даже не в драматической иронии... зловоние в замкнутом пространстве будет просто ужасным.
Карты Ороро и его память подтверждали, что планировка поместья примерно симметрична. Если библиотека следовала этому принципу, то очень может быть, что другая комната спрятана прямо напротив той, что он уже обнаружил.
Так что Чарльз пошел к другому темному углу, к шкафу, тесно зажатому между стенами. Посмотрел вниз. Ха. Никто даже не сделал попытки спрятать металлическую выпуклость, что приводила в действие механизм. Чарльз тут же нажал ее. И широко ухмыльнулся, когда шкаф повернулся вокруг своей оси.
Его ухмылка перешла в веселый смех, когда он вошел внутрь – осторожно подперев дверь книгой, – щелкнул выключателем, и увидел...
– Ох. Счастливого Нового Года мне, от всего сердца.
Там, сияя в своем великолепии пятидесятилетних этикеток и девяностопроцентной крепости, – это определенно был бар.
– Радость. Радость, – Чарльз прогарцевал через комнату. Широко улыбаясь, распахнул дверцу –
– и резко втянул воздух, когда к его ногам упал сложенный листок бумаги.
– Что тут у нас?
У него ушло две секунды на то, чтобы развернуть записку.
Но потребовалась еще минута, чтобы сердце перестало колотиться, и он наклонился еще раз – поднять записку, выпавшую из его руки. Снова. Этот почерк. Черные буквы с наклоном вправо, он сразу же узнал их –
Чарльз сосредоточился на словах. Во рту было совершенно сухо.
“Geschickter Rabe. Если ты это читаешь, ты нашел то, что тебя порадует...”
– Черт подери, – прошептал Чарльз – но он никогда не делал секрета из своих наклонностей, так что поздно сожалеть об этом сейчас.
“…Я только прошу оставить мне чуть-чуть, так, чтобы я мог...”
– его дыхание запнулось –
“...быть цивилизованным с тобой, когда я вернусь. Я пишу это перед отъездом. Но...”
– желудок свело судорогой –
“...Но я уже скучаю по тебе. Ich trage Dich bei mir in meinem Herzen. Эрик.”
Чарльз скомкал записку и сунул в карман.
– Конечно же, “Эрик”. Кто бы еще это мог быть?
Скрипнув зубами, он решительно выбрал самую большую бутылку виски и, не оглядываясь, вышел из комнаты.


Чарльз не стал возвращаться в потайную комнату за стаканом. Или к себе – за металлической чашкой. Он просто привалился к нагретому термостату и принялся жадно глотать прямо из бутылки.
Перед глазами почти сразу же поплыло, и еще приятное тепло потекло в желудок. Приятное, хоть и с легким призвуком тошноты. И кто бы еще это мог быть? В его распоряжении больше не было всех этих замечательных злых слов для обозначения другого – теперь он мог звать его по имени. Он получил от Эрика эту сомнительную привилегию. И вдобавок другие дары: пищу и драгоценности, жизнь и смерть... и теперь вот алкоголь.
И что он попросил взамен?
– Навсегда, – Чарльз задрожал. – “Ich trage Dich bei mir in meinem Herzen” – “Я несу тебя в своем сердце”. Ну, я несу тебя весом на моей шее, – он стиснул кожаный мешочек, затем разжал пальцы, – и... ты тяжелый, черт тебя подери.
Он вновь неловко потянулся за бутылкой. Она наклонилась, балансируя на краю библиотечного стола, – он вздрогнул было, но поймал ее. Теперь она была в безопасности.
– Было бы настоящим позором пролить на пол – ох, погоди-ка, – Чарльз насмешливо отсалютовал себе стаканом. – А это уже было. И я все вылизал. Помнишь?
Алкоголь обжег рот, и он проглотил его, вытер губы тыльной стороной ладони.
– А теперь тебя нет.
– Но, ей-богу, будь ты здесь. Эрик. Ты бы уже стоял коленях предо мной, и ты бы – ты.
Чарльз с трудом сглотнул набежавшую слюну. Образ накрыл его в полную силу: Эрик, тянущийся вверх за поцелуем, но затем быстро отстраняющийся – нетерпеливо – и неловко шарящий трясущимися пальцами по брюкам Чарльза. Но он бы справился – наверняка – разобрался бы с ширинкой – и взял бы в рот, и начал бы лизать, задыхаясь, и –
– Блядь, – только и сумел выдохнуть Чарльз. Рывком поднялся вверх, выбираясь из кресла.
В библиотеке не было холодно. И он не был пьян. Пока что. Но его трясло, и он никак не мог совладать с этой дрожью.
Ему был нужен воздух. Чарльз с размаху налетел на стол, схватился за оконную задвижку и рывком толкнул ее прочь, потянул створку на себя. Холодный чистый воздух ножом пронзил легкие, и он закашлялся.
– Так-то лучше. Хорошо бы остаться здесь на всю ночь. Дышать свежим воздухом, – из груди вырвался странный звук: не то смех, не то рыдание, – и к черту Фрост и МакТаггерт, и тебя, Эрик. И тебя к черту.
Чарльз вглядывался в темноту. Звезд не было. Он изогнулся, пробираясь глубже – окно располагалось высоко. Стекло чуть поблескивало, не отражая звезд. Чарльз потянулся еще дальше – едва ли не высунулся наружу. Посмотрел вниз, на неровную поверхность стены. А это уже почти десантирование – и, если он свяжет вместе пару одеял –
Его дыхание замедлилось.
Там не было никого. Ни единой живой души. Так что он мог собрать все, что у него есть, и убежать –
– Или уйти с Мойрой...
И сколько времени он уже пьет?
Он никак не мог посчитать. Но у него точно осталось немного времени: собрать все необходимое и подготовить план. План, с которым он придет к Мойре. План их совместных действий. Для всех пятерых.
Чарльз попятился прочь от окна – сердце бешено колотилось, и он рывком захлопнул створку. Затем аккуратно закрыл бутылку виски, выключил свет и понесся в свою комнату.
– Хорошо, что у тебя больше нет двери.
Так что ничто не могло задержать его – он просто перепрыгнул через порог, подбежал к шкафу и выхватил оттуда рюкзак. Пустой – значит, он уже съел все, что Эрик принес ему из Далласа. Но на кухне теперь хватало еды, значит припасы можно было пополнить там. Да.
Чарльз вытряхнул из рюкзака проволочную игрушку Джин, сдернул с постели все покрывала и выбросил в коридор. Побежал в кухню.
Там он натолкал в рюкзак фруктов. Из перевернутой миски выкатился апельсин, с глухим стуком ударился о пол. Чарльз поднял его и бросил к товарищам. В одной из картонных коробок обнаружилось что-то вроде вяленого мяса – он забрал его – и в леднике лежали куски сыра – это точно сохранится на холоде, и еще записка, защищенная от влажности алюминиевой фольгой –
Чарльз замер.
– И нет, – тонким голосом сказал он, – просто лед чертовски холодный... – он пошевелил онемевшими от холода пальцами, – господи... ну что теперь?
Пальцы и правда одеревенели. Так что он не сразу сумел отделить бумагу от фольги, а потом и вовсе выронил письмо.
Слова на бумаге чуть подрагивали, но он сумел прочитать:
Schönster Lehrer.
Рот наполнился слюной, кислой от страха.
“Дорогой Чарльз.
Если ты читаешь это, ты наверняка голоден. Я надеюсь, тут ты найдешь все, что тебе нужно. В коробке есть немного хлеба, но большая часть запасов снаружи.”
Чарльз сделал глубокий вдох. Сконцентрировался. Да, именно это слово, выведенное знакомым наклонным почерком... “снаружи”.
“Хлеб бы занял здесь слишком много места. Но, раз уж зима, его можно хранить в снегу. Слева от двери, как только выйдешь.
Мне не легко это писать, Rabe. Но я оставил тебе открытую дверь. Ты обещал мне остаться навсегда, и я заставлю тебя сдержать это обещание. Если ты сбежишь от меня, то, куда бы ты не убежал в этом мире, я найду тебя там и я удержу тебя.
Но я бы предпочел держать тебя в своей постели. В моих мечтах ты на моей стороне.*
До тех пор, пока так не будет в реальности, in Träumen immer bei Dir. Эрик.”
– Всегда с тобой в моих мечтах, – Чарльз не стал удерживать листок – тот легко спланировал на пол.
В горле клокотал истерический смешок, он задушил его.
Что вообще здесь было уместно сказать? Ничего. Вот только:
– Что я такого сделал? – свирепо прошептал он, закидывая рюкзак на плечо, – уже на пороге. – Что я натворил, чем заслужил это? Чудовище... ладно, хватит. Маньяк, зацикленный на мне, и это “да, кстати, Ксавье, раз уж ты задумался о побеге, я поймаю тебя”. Может, какая-то дрянь в прошлой жизни? Кто-то из моих студентов? Или я пнул во сне щенка и, черт подери, не проснулся вовремя, чтобы немного поплакать?
Чарльз уже дошел до главных дверей. Он зло уставился на щеколду и засовы, сверкавшие в темноте, затем взялся за ручку и с силой потянул дверь на себя прежде, чем окончательно потерять терпение.
Дверь открылась – с едва заметным сопротивлением.
В темноте ни черта было не разобрать, но Чарльз понял, что пошел снег. Крошечные льдинки веснушками осели на его щеках и шее. От холода заломило зубы.
Эрик сказал правду.
– Но... – голос Чарльза чуть дрожал в морозном воздухе. – Это может оказаться ловушкой.
Это вполне могло быть правдой. Но дверь... о господи, она была открыта –
Из оцепенения его вывел холод – левую ногу словно обожгло. Чарльз посмотрел вниз, выругался. Он вышагнул наружу в одних носках – и, похоже, снег уже просочился внутрь.
Чарльз заставил себя двинуться назад. Один шаг. Затем другой. Тогда он заставил себя закрыть за собой дверь, шаг за шагом подняться по ступеням – в свою комнату.
– Обувь, – прошептал он, и: – Она будет все так же открыта и час спустя. Кто ее здесь запрет – ты, что ли?
Рюкзак оттягивал плечи. Ступенька за ступенькой – Чарльз ногой отшвырнул простыни в сторону и перешагнул через порог.
И моргнул, увидев игрушку Джин, лежавшую на полу посреди комнаты. Металлические переплетения были настолько тонкими, что поделка легла почти плоско. Если бы не железный ворон внутри нее.
Чарльз сбросил рюкзак и наклонился за игрушкой. Взял ее в руки.
Если он сбежит этой ночью, то, скорее всего, он никогда больше не увидит Джин.
Но –
– Нет, – твердо сказал Чарльз. Первым делом побег. Потом можно будет сосредоточиться на спасательной операции для малышки – для всех малышей. Для всех, кто захочет убежать от власти Фрост. И если у него получится объединиться с повстанцами в Британии, он мог бы попытаться начать работать ради мира. Может быть, убедить Ее Величество интегрировать мутантов в британское общество, вместо того, чтобы экспортировать лучших из них, словно шерсть или зерно.
Чарльз не очень твердыми шагами вернулся к кровати и сел на голый матрас. Это может сработать. Это должно сработать. Когда еще у него будет такой шанс? Он бездарно растратил все предыдущие возможности, так что будет верхом глупости просрать и этот шанс.
Железные проволоки сверкнули в полумраке. Джин понравится Англия, подумал Чарльз. Он научит ее читать, и еще математика – как он научил Рейвен. Они точно поладят... Ведь так?
Отбросив в сторону внезапное беспокойство, он чуть ослабил завязки рюкзака – достаточно, чтобы просунуть игрушку внутрь. Просто как напоминание себе о данном обещании – и до тех пор, пока он не сможет лично отдать игрушку Джин.
Света почти не осталось – огонь в камине догорел до углей. Чарльз смахнул пот со лба и откинулся назад – прямо на голый матрас. В его собственный разум, и в разум Мойры, и наконец – прочь отсюда.


Чарльз не стал задерживаться в своем читальном зале. Но ему хватило времени, чтобы понять: нет, его ворон не собрал ему гардероб, достойный короля. Птица даже не попыталась.
Но потом он увидел, что в одной лапе она сжимала обрывок вуали.
Ему не сразу удалось высвободить материю из когтей. На ощупь ткань показалось странно осклизлой
– В реальности это станет хорошей маскировкой, – менторским тоном сообщил Чарльз воображаемым студентам и обернул плечи вуалью. Отложил щит – в золотое кресло. – Похоже, это работает на чужое восприятие. Изменяет чужое представление о реальности, не саму реальность. А жаль.
Кажется, он начинал завидовать Бобби и Джону – их стихийной силе. И Эрику – но он отбросил воспоминание и завязал импровизированный плащ под горлом. Надо будет подумать о более элегантном способе закреплять ткань на месте. Чарльз захватил пригоршню опалов и обернул их серебряные ленты вокруг предплечья. Забвение: отличная маскировка и к тому же красивая.
– Ха, – он обернулся к своему ворону, с удовольствием отметив, что плащ расправился на груди в красивые складки. – Так для чего же это, а, мой милый? Точно не для невидимости – тогда мне бы пришлось натянуть это на голову перед тем как отправиться в чужой разум.
Он нахмурился, разглядывая свое отражение.
– Ты точно уверен, что не можешь ничего сделать – ох.
Его отражение... Чарльз почувствовал, как глухо и тяжело ударило сердце – в реальном мире. В реальности его читального зала он смотрел в зеркало – новое высокое зеркало напротив его новой двери – на свое одетое в доспехи отражение. Меч на поясе, сияющий серебром плащ на плечах и амулеты забвения, намотанные на руку.
А еще отражение могло похвастаться каштановыми волосами совершенно замечательной длины. Пожалуй, прическа вышла даже удачной. И уж точно лучше, чем его нынешний “ежик”, или тонкие спутанные пряди в его первую ночь с Эриком – даже если от них разило духами.
Он чуть наклонил голову и попытался изобразить очаровательную улыбку.
– Возьми меня с собой, Капитан МакТаггерт. Пожалуйста.
Полированные грани его доспехов зловеще сверкнули в мягком свете библиотеки. Если бы у него была возможность создать более безобидное впечатление... Чарльз с тоской вспомнил свою любимую “экипировку” для соблазнения. Прекрасно сидящее темное пальто – что-то между синим и зеленым. Брюки и мягкая шляпа в тех же цветах. Полный набор: лента на шляпе и галстук на шее – прямо-таки образец элегантного джентльмена...
… что теперь смотрел на него из зеркала.
– Бог мой, – он осмотрел себя – на нем все еще был доспех и плащ. Но зеркало отражало знакомое зеленое пальто.
Его ворон сердито щелкнул клювом.
– Что за чертовщина? – Чарльз переступил с ноги на ногу. Его душил смех. – Получается, на мне по-прежнему эта средневековая чепуха, но для других я буду выглядеть вот так? Что же, мне кажется, это волшебство.
Ворон требовательно постучал клювом по оставшемуся на кресле щиту.
– Ну, я всегда могу за ним вернуться...
Пронзительный сердитый крик – Чарльз покорно вздохнул.
– Ладно. Я повешу его на спину, – он сделал это. – И просто, чтобы ты знал: он портит очертания этого волшебного плаща.
В какой-то степени это было правдой. Краешек щита действительно выпячивался под тканью. Но – к счастью – в зеркале его сине-зеленый костюм совершенно не изменился.
– Спасибо и на этом, – он бросил взгляд через плечо и улыбнулся птице – хотя та по-прежнему казалась сердитой. – Уверен, это пригодится. И чтобы ты знал, – он протянул руку и погладил ворона по голове. – Я обещаю, что никогда не оставлю этот щит. Договорились?
Карканье. И птица с одним взмахом крыльев взлетела на его плечо.
– Тогда уходим, – он протянул руку к волосам, но почувствовал под пальцами только воздух. Жаль, что он не мог снять шляпу или хотя бы прикоснуться к ней, или сделать что-то более драматичное. – Я мог бы назначить тебя ответственным за фокусы со шляпой, – но Ворон больно клюнул его, и он даже вскрикнул от неожиданности.
– Ладно. Просто покажи мне дорогу, и я пойду по ней. В разум Мойры. Вперед.
И они полетели.



В атриуме по-прежнему было темно и тихо. Но на этот раз Чарльз больше не чувствовал робости. Он неспешно обошел весь периметр первого этажа, проверяя стены. Ничего. Двести семьдесят градусов – и все ничего – пока его взгляд не наткнулся на едва заметный шов на гладкой черной поверхности.
– Здесь.
Он вытянул меч. Ворон пригнул голову.
Чарльз осторожно прикоснулся лезвием меча к стене. Он был готов – к вспышке, грохоту, даже тому, что вся система пневмопочты выйдет из строя.
Но дверь перед ним приоткрылась совершенно бесшумно.
– Кажется, сегодня мой день. Потайные двери, – он обнажил зубы в ухмылке. – И лестница, – он вложил меч в ножны. – Пошли?
Птица полетела вперед и вперед – по спирали, вкручиваясь меж шаткими перилами лестницы. Ее карканье эхом отразилось от грубых бетонных стен. Не таких гладких, как снаружи.
Чарльз инстинктивно обернулся – на мгновение. Дверь за его спиной исчезла.
Но ворон предупредил бы его, будь это ловушкой. А сейчас птица, кажется, хотела, чтобы Чарльз шел быстрее – она все кружилась над его головой, затем взлетела вверх. Тогда он осторожно пошел вперед. Похоже, ему предстояло долгое восхождение. И:
– Да, – он махнул рукой своему ворону. – Я знаю, я мог бы попробовать полететь за тобой. Но здесь я хочу быть уверен во всем. Она капитан армии, и ей удалось сделать ступеньки в центральной части ее разума неприступными. Так что тут вполне могут быть ловушки. И я должен быть осторожен.
Ответом ему были лишь убыстрившиеся взмахи крыльев.
Лестница скоро закончилась. На ее верху обнаружилась неприметная дверь, выкрашенная в серый. Куда более приметными были красные буквы – под трафарет – высотой где-то в полфута.
ВХОД ВОСПРЕЩЕН.
– Ну, – пробормотал Чарльз, – ты могла бы сообщить мне об этом раньше... – он повернулся к усевшемуся было на перила ворону. – А ты что думаешь?
Чертова птица не ответила – лишь сорвалась со своего насеста и пролетела прямо через дверь.
– Изумительно, – выдохнул он. – Дай мне только –
А вот это оказалось ошибкой. Глухой удар –
– Ой! – Чарльз мельком подумал, что хорошо, что некому здесь было увидеть, как его нос с неприятным хрустом впечатался в дверь. Ладно, кажется обошлось без носового кровотечения. Черт, если тут была какая-то хитрость, ворону стоило бы раскрыть ему этот секрет до их следующей прогулки через –
Дверь отворилась в коридор, освещенный мерцающими люминесцентными лампами. Ворон долетел почти до конца и примостился на чем-то, что больше всего походило на диплом в рамке.
Чарльз уже забыл о своем разочаровании. Он осторожно дотронулся еще до нескольких рамок – дипломами были увешаны все стены. Присмотрелся повнимательнее. Капитану Марку МакТаггерту за Отвагу при Исполнении Служебного Долга – пергамент кремового цвета и увесистые черные буквы... но в то же время диплом казался нереально прозрачным. Чарльз прищурился. Через бумагу и стекло он мог видеть пол атриума на дюжину этажей вниз.
– Эти огни, – догадался он. – Я видел их снизу. Интересно. Эти маленькие кусочки бумаги, словно звезды в ночи. Неужели они так важны для тебя, Капитан?
Чарльз дошел до конца коридора, каждый нерв был на взводе. Он заговорил – подчеркнуто-спокойно.
– Думаю, во всем этом есть что-то глубоко символичное. Или, может, это просто хранилище воспоминаний – как мои книги?
Он собрался с мужеством и дотронулся до ручки последней двери.
– Тебе повезло, что здесь только я, Капитан. Не думаешь, моя милая? – Чарльз быстро взглянул на своего ворона. – Уверен: Фрост бы разбила бы все эти рамки вдребезги и сочла бы это хорошим стартом.
Он не ждал ответа. Просто открыл дверь и дал своему ворону полететь вперед.

---

выжившее - для выживших

12.06.2011 в 21:09

Пишет  Lienyty:

Гифки и фотки из X-men First Class.
Нажитое непосильным трудом на бете)

много. я предупредила

Interviewer: What power would it be? What would you do? How would you bring it?
James: I’d like to be able to make people fall in love.
Michael: Like cupid. I think that’s a lot more socially conscious than what I would choose. I’d be really selfish. I’d like to fly, I mean that should be a lot of fun really. I’d imagine.
James: If I made you fall in love with me though you could just fly me anywhere I wanted.
Michael: That’s true. Exactly.
Interviewer: Then you two could combine it. The power of people falling in love and the power of flight and then you could use it quite often.
James: And then we could just spray love everywhere.
Michael and James: *in unison* Love all over the universe

На десерт)

---

12.06.2011 в 20:57

Пишет  Lienyty:

Пишет  Миссис Малфой:

12.06.2011 в 18:19

10.06.2011 в 18:51

Пишет  Пилат:

+многа, многа ОТП

10.06.2011 в 19:59

Пишет  Пилат:

извините, но это снова они
Мы продолжаем разговор.

МОАР!!!

11.06.2011 в 04:01

Пишет  swallow.:

Я всем, кто меня в данный момент читает (то есть, видимо, никому) советую посмотреть 3 серию 10 сезона "Пуаро Агаты Кристи" (где Дэвид Суше) After the Funeral. Ибо Фассбендер! Красивый! Молодой! Худенький! Стродает!!!
Но только не спрашивайте меня, про что кино, я не помню.

Апд.: Я же говорю, плачет.

10.06.2011 в 11:57

Пишет  Narcissa_Malfoy:

10.06.2011 в 15:42

Пишет  Eskarin:

URL комментария

---

03.04.2013 в 04:17

Пишет  Lori May:

Бар "Авалон". Текст на заявку №18
Заявка №18
Название: Бар «Авалон»
Артер: [J]LegnaorkeN[/J]
Автор:  Lori May
Бета:  Master_Igri
Канон: Merlin BBC
Жанр: modern!AU, мистика, романс, ангст
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: R
Размер: ~17100 слов
Дисклеймер: от прав отказываюсь
Саммари: Работая барменом в «Авалоне», Мерлин, помимо основных обязанностей, выполняет еще одну – охраняет границу между мирами живых и мертвых.
Предупреждения: смерть второстепенного персонажа
От автора: Хочу сказать спасибо [J]LegnaorkeN[/J] за потрясающий арт, без которого этой истории не было бы;  Master_Igri за огромную работу над готовым текстом;  Sangryl за веру и поддержку, ночные разговоры, вдохновение и очень нужные советы.
Скачать одним файлом:
Только текст (.doc)
Текст+арт (.pdf)
Текст написан на арт

смотреть

К фику есть сиквел Останься со мной

Читать

Мерлин поставил на полку бутылку и привычно окинул взглядом небольшое помещение бара. Посетителей было немного. «Авалон» не пользовался особой популярностью, поэтому каждого завсегдатая Мерлин знал в лицо.
В углу сидел Ценред, уткнувшись носом в толстенную книгу. Едва пригубленная порция виски стояла перед ним. Ценред хмурился и жевал нижнюю губу, переворачивая страницы. Мерлину он не нравился. Не то, чтобы парень сделал что-то ужасное, заслужив этим подобное отношение бармена, вовсе нет. Просто Мерлин ему не доверял. Было в нем что-то отталкивающее, но что именно – он понять не мог. Каждый раз, когда Ценред переступал порог «Авалона», Мерлин внутренне подбирался и внимательно следил за ним.
Кажется, Ценред знал о таком повышенном интересе к своей персоне, но никак на это не реагировал. Обычно он заказывал виски, занимал столик в углу и погружался в чтение книги или каких-то пожелтевших от времени листков. Ценред никому не звонил, ни с кем из посетителей не разговаривал и почти не обращал внимания на происходящее в баре.
В последние несколько месяцев визиты Ценреда в «Авалон» участились. Раньше он заходил сюда примерно раз в неделю, а теперь Мерлин видел его в баре чуть ли не каждый день.
Вот и сейчас он спокойно сидел на своем месте и читал. Длинные и спутанные темные волосы падали на плечи, цепочки на черной кожанке поблескивали в неярком внутреннем освещении, нога, обутая в тяжелый армейский ботинок, выстукивала по полу какой-то, одному ему известный ритм.
Другие посетители тоже не горели желанием общаться с нелюдимым парнем. Убедившись, что и на этот раз Ценред ничего не замышляет и никого не трогает, Мерлин перестал сверлить взглядом его затылок и отвлекся на остальных посетителей.
За столиком у окна расположился чудаковатый седой Гаюс. Он словно вел диалог с невидимым собеседником – прислушивался к чему-то, время от времени кивал головой и тихо бормотал себе под нос. Сколько себя помнил Мерлин, Гаюс каждый день приходил в одно и то же время, занимал один и тот же столик, заказывал один и тот же коктейль. И всегда разговаривал с кем-то. Со стороны могло показаться, что старик выжил из ума, но Мерлин знал, что это не так.
Рядом с ним расположились две девушки. Они сидели, склонившись над столиком, внимательно рассматривая карты Таро. Иногда одна из них меняла карту в раскладе, вторая вздыхала, отпивала свой безалкогольный коктейль и согласно кивала головой, отвечая на молчаливый вопрос подруги. Девушки были симпатичными, но никакого внимания на парней, изредка пытающихся с ними познакомиться, не обращали. Мерлин полагал, что они состоят в достаточно тесных отношениях. Однако, на публике нежные чувства, если таковые все же имелись, подруги не демонстрировали.
Девушки облюбовали «Авалон» недавно, и Мерлин пока не знал их имен. Но лица запомнил хорошо.
У другой стены под картиной с летящим драконом сидела мадам Уэллс, экзальтированная женщина в длинном темно-фиолетовом платье, расшитом блестками, хорошо известная в городе как медиум и предсказательница. Темные волосы, собранные в тугой узел на затылке, украшал немыслимый красный цветок. Мадам Уэллс совершала пассы руками, время от времени негромко вскрикивая и вскакивая со своего места, трясла пучком какой-то травы, закатывала глаза… словом, устраивала очередное шоу, призванное доказать ее умение общаться с духами.
Мерлин совершенно точно знал, что мадам Уэллс – обычная шарлатанка. Ни с какими духами она, разумеется, никогда не разговаривала, будущее предсказывать не могла, зато отлично владела другим искусством – обманом.
Она постоянно жеманничала и пыталась соблазнить Мерлина. Он игнорировал все ее попытки и не реагировал на задранную, как бы невзначай, до колена юбку или слишком глубокое декольте, когда мадам Уэллс низко наклонялась над барной стойкой, чтобы шепотом сообщить ему об очередном разговоре с обитателями потустороннего мира.
Мадам Уэллс заметила, что Мерлин смотрит на нее, кокетливо улыбнулась, поправив цветок в волосах. Он одарил ее дежурной улыбкой и отвернулся, заставив женщину разочарованно вздохнуть.
Через пару столиков от мадам Уэллс, тоже на своем постоянном месте, сидела Моргауза. Вот кому Мерлин не переставал удивляться, так это ей. Всегда одетая в строгий деловой костюм, аккуратно причесанная, с минимумом косметики на лице она сильно отличалась от остальных частых посетителей «Авалона».
Девушка приходила сюда в основном по вечерам после работы или в выходной, располагалась с ноутбуком за столиком и работала над книгой. Холеные пальцы Моргаузы порхали по клавиатуре, иногда она на мгновение замирала, словно прислушиваясь, а потом с энтузиазмом принималась стучать по клавишам.
Именно эта хрупкая блондинка, а не мадам Уэллс, была настоящим медиумом. Мерлин высоко ценил то, что Моргауза никогда не выставляла напоказ свои способности, наоборот, даже скрывала их. Казалось, что уйдя с головой в работу, она не обращает внимания на происходящее вокруг, но, тем не менее, от нее не укрывалась ни одна деталь.
Моргауза быстро окинула взглядом помещение бара, задержавшись дольше обычного на Ценреде, равнодушно проследила за пассами мадам Уэллс и снова вернулась к работе. Мерлин спрятал усмешку.
Почти у самых дверей сидела компания из четырех человек. Они были здесь впервые и теперь, ожидая свой заказ, с любопытством и без всякого стеснения рассматривали остальных посетителей. Мерлин их прекрасно понимал. Окажись он в первый раз в подобном месте, тоже не удержался бы от подобного. Публика в «Авалоне» собиралась странная и неординарная, подстать самому бару.
«Авалон» был не самым обычным баром. Через него проходила невидимая граница, отделявшая мир живых от мира мертвых. В месте, на котором стоял «Авалон», она была особенно тонкой и уязвимой, поэтому нуждалась в постоянной защите. Именно Мерлин охранял ее неприкосновенность и пресекал любые попытки нарушения границы, для прикрытия этой деятельности исполняя обязанности бармена.
Кому может прийти в голову идея нарушить границу между мирами? На первый взгляд это могло показаться невероятным, но, к сожалению, желающих сделать это находилось все больше и больше. Людьми руководили разные мотивы: кто-то просто дурью маялся от безделья, кто-то делал это на спор или от небольшого ума, а кто-то пытался взломать проход, преследуя темные и опасные цели. Первые две категории особых хлопот Мерлину не доставляли, но с последней приходилось держать ухо востро.
Обладая достаточными знаниями и имея в наличии все необходимое, можно было открыть проход и выпустить в мир живых такое, чему не было места среди людей. В «темном» мире, как называл его про себя Мерлин, обитали не только души умерших, но и существа, гораздо ужаснее и опаснее тех, что являются людям в ночных кошмарах.
Именно для того, чтобы пресекать подобные нарушения, над проходом был построен бар «Авалон», а его хозяину вменялось в обязанности тщательно охранять границу.
К Мерлину эта работа перешла от отца, а к тому – от его отца. Мерлин прекрасно осознавал всю серьезность и ответственность своего положения. За те несколько лет, что он работал в «Авалоне» барменом, более или менее серьезных инцидентов не случалось. Разумеется, у Мерлина были кое-какие необычные способности, отличавшие его от остальных людей.
В том месте, где проходила граница, по полу змеилась тонкая красная линия, невидимая глазу простого человека. Она разделяла помещение на «темный» и обычный мир. Для посетителей это разделение было весьма условным – они могли перемещаться по бару как угодно, а вот для обитателей другой стороны граница являлась непреодолимым препятствием, и перейти ее они не могли.
Мерлин видел все, что происходит по обе стороны. Обитатели «темного» мира бесшумно скользили между столиками на своей половине «Авалона». Для Мерлина они были просто тенями, без лиц и имен. Он мог видеть их, но не различать. Такой способности у смертных, даже у «пограничников», попросту не было. Другое дело – Килгара. Вот уж кто мог с легкостью определить, кем был в жизни тот или иной обитатель, как его звали, от чего умер, какие грехи за собой оставил. Дракон беспрепятственно перемещался по территории «темного» мира, тогда как Мерлин имел на это право лишь в пределах бара. В его обязанности входило охранять границу с этой стороны, в обязанности Килгары – с другой.
А еще была Фрея. Она рано осталась сиротой, и отец Мерлина растил ее, как собственную дочь. Фрея работала официанткой и была единственным человеком, посвященным в тайну «Авалона». Она могла видеть и слышать дракона, чему Мерлин поначалу сильно удивлялся. Но потом, поразмыслив, решил, что сам бар наделил ее этой способностью.

Мимо барной стойки скользнула высокая тень и исчезла у дальней стены. За столом напротив Гаюса сидела еще одна – именно с ней разговаривал старик. Тень склоняла голову, прислушиваясь к его словам, изредка согласно кивала.
Возле Моргаузы расположилось сразу несколько теней. Две сидели на стульях, одна заглядывала ей через плечо. Видимо, помогали советами или рассказывали что-то. И только возле мадам Уэллс никого не было – она производила свои магические пассы руками в полной пустоте.
В «Авалоне», при наличии определенных способностей, можно было говорить с обитателями «темного» мира. Именно поэтому он так притягивал к себе настоящих медиумов или особо чувствительных ко всему сверхъестественному людей. Сам Мерлин никогда не вступал в разговоры с тенями, предоставляя это Килгаре. Тени, в свою очередь, уважительно относились к «пограничнику», не обременяли его излишним вниманием и старались не попадаться на глаза.
И если обычных людей в баре было немного, то обитателей «темного» мира – достаточно. Они не покидали «Авалон» даже тогда, когда он закрывался на ночь.
Мерлин закончил рассматривать посетителей с той и другой стороны и, прежде чем вернуться к работе бармена, бросил взгляд в самое темное место «Авалона». Там, у двери аварийного выхода стоял высокий деревянный стул с резной спинкой. Лампа над дверью не горела, видно было плохо, но Мерлин все же различал смутные очертания тени, сидящей на стуле. Она появлялась там утром перед открытием бара и исчезала за несколько минут до того, как помещение покидал последний посетитель. Все остальное время тень находилась на одном месте, не перемещаясь по бару и никуда не отлучаясь. Так продолжалось на протяжении последних полутора лет. Мерлин не был уверен, что это одна и та же тень – он их не различал, - но внутренний голос подтверждал эту догадку.
Мерлину было очень интересно, кто это и что там делает. Но Килгару об этом он никогда не спрашивал. Поначалу Мерлин очень удивлялся такому странному поведению, ведь остальные обитатели «темного» мира никогда подолгу на одном месте не задерживались. Но со временем он привык и даже первым делом, придя утром на работу, проверял, на месте ли постоянный посетитель.

– Ну, как? Без происшествий? – Фрея облокотилась на стойку и подтолкнула к Мерлину листок с заказом.
– Да, все тихо, – он посмотрел названия коктейлей и вернул блокнот.
– Сегодня снова тут, – она взглядом указала на Ценреда.
– Вижу.
– Мне он не нравится, – Фрея понизила голос, – все время кажется, будто Ценред что-то замышляет.
– У меня тоже периодически возникает такое чувство, – так же тихо ответил Мерлин. – Но возле него никто из теней не отирается, я за этим слежу.
– Будем надеяться, что мы с тобой неправы насчет него, – она подмигнула Мерлину.
Тот в ответ только улыбнулся.
Фрея отнесла коктейли посетителям и вернулась к стойке, за которой скучал Мерлин.
Негромко звякнул дверной колокольчик, и в бар вошла девушка. Незнакомка была одета в обычные джинсы и черную футболку, длинные темные волосы тяжелыми прядями спадали на плечи, оттеняя светлую кожу лица. Девушка окинула бар настороженным взглядом, поежилась, как от холода, и решительно направилась к стойке.
– Новенькая, – шепнула Фрея. В этот момент ее позвал кто-то из посетителей, и она ушла. Девушка уселась на барный стул и, осмотревшись еще раз, коротко попросила:
– Двойной виски со льдом.
Мерлин одарил ее дежурной улыбкой и потянулся за бутылкой. Налил виски и пододвинул стакан посетительнице.
– Спасибо! – поблагодарила она и сделала приличный глоток.
За время работы в «Авалоне» Мерлин научился разбираться в людях. Эта девушка не нуждалась ни в задушевных беседах, что любят вести с барменом некоторые посетители, ни в дежурных вопросах или шутках. Но ей было плохо, Мерлин это чувствовал.
Мимо девушки скользнула одна из теней, слегка задев ее. Посетительница дернулась от неожиданности и выронила стакан. Тот упал на стойку, раскололся, и виски выплеснулся на гладкую поверхность.
– Простите, пожалуйста, – девушка бросила на Мерлина извиняющийся взгляд, а потом обернулась и посмотрела в ту сторону, куда направилась тень.
– Ничего страшного, – Мерлин убрал осколки и налил новую порцию. – За счет заведения.
Она улыбнулась краешками губ, молчаливо поблагодарив бармена.
Пока незнакомка пила, Мерлин украдкой разглядывал ее. Он не сомневался, что девушка появилась в «Авалоне» не просто так. Она прекрасно почувствовала коснувшуюся ее тень, возможно, даже увидела или услышала что-то. Значит, не была лишена определенных способностей. А это означало, что Мерлину нужно присмотреться к новой посетительнице и оценить потенциальную угрозу для границы между мирами. Это было частью его работы, и Мерлин прекрасно знал, как искусно могут маскироваться люди, решившиеся открыть дверь в «темный» мир.
– Я… – она хотела что-то спросить, но не решалась.
Мерлин ободряюще улыбнулся. Он умел располагать к разговору.
– Мадам Уэллс общается с призраками? – девушка, наконец, обратила внимание на женщину, все еще размахивающую пучком трав.
– Мне кажется, – Мерлин понизил голос до заговорщицкого шепота, – она просто притворяется.
– Разумеется. Старая шарлатанка, – добавила девушка и указала пальцем в сторону теней, – все призраки вон там.
Мерлин машинально проследил взглядом в указанном направлении. Значит, посетительница их видела. Что ж, он в ней не ошибся.
– Вы тоже считаете меня сумасшедшей? – она в упор посмотрела на него.
– Нет, вовсе нет, – Мерлин выдержал взгляд ее больших синих глаз.
– Стоит только упомянуть о чем-нибудь подобном, и люди тут же ставят мне диагноз, - она невесело усмехнулась и повертела в руках пустой стакан.
– А вы, правда, видите призраков? – полюбопытствовал Мерлин. На эту тему посетители с ним еще не разговаривали.
– Нет, я… я их чувствую. Ну, знаете, холод, чужое присутствие, прикосновения…
– Наверное, нелегко с этим жить?
– Да. Иногда это мешает. Вы не удивлены? – вдруг спросила она.
– Чему именно? Тому, что вы можете чувствовать присутствие призраков?
– Нет. Тому, что я чувствую их присутствие здесь, в баре.
– Знаете, – Мерлин снова улыбнулся, – вокруг «Авалона» ходит столько всяких слухов и легенд, что я не удивлюсь, если тут и в самом деле обитают призраки.
Девушка помолчала, раздумывая над чем-то. Потом спросила:
– А вы их не чувствуете?
– Нет, – легко соврал Мерлин.
– Мне бы тоже этого хотелось, – она вздохнула.
– Возможно, иногда стоит принять себя и свои способности такими, какие они есть.
– Да…
Какое-то время она молчала, потом быстро скользнула взглядом по бейджу с именем на груди Мерлина и представилась:
– Анна.
– Очень приятно.
– Вы давно здесь работаете?
– Достаточно.
– Публика в «Авалоне» довольна специфична.
– Ну, я ведь говорил, что бар окутан слухами и легендами. Это привлекает к нему соответствующий контингент.
Анна впервые за все время улыбнулась по-настоящему.
– А что привело сюда вас?
Она вздрогнула, словно вопрос застал врасплох.
– Я… я ищу кое-что. Мой жених, он… погиб накануне свадьбы, и я надеялась, что тут смогу его найти или хотя бы почувствовать. Впрочем, это неважно, - Анна быстро свернула разговор с неудобной темы.
Мерлин мог понять ее чувства. Терять близких всегда очень тяжело. И трудно сразу смириться с потерей. Возможно, жених Анны даже находился среди теней, присутствующих сейчас в баре. Краем глаза Мерлин внимательно следил за ними. К девушке тени больше не приближались. К стойке подошла Фрея с очередными заказами, и Мерлин отвлекся.
Анна посидела еще некоторое время, задумчиво уставившись в стакан, потом расплатилась, поблагодарила Мерлина и ушла.
Он проводил ее взглядом до самой двери.
– Ну, как? Особенная? – спросила Фрея.
– Она их не видит, но чувствует.
– Ты сам догадался?
– Нет, она сказала.
– Смелая девочка, – заметила Фрея, – не многие готовы признаваться в подобных способностях.
– У нее произошло несчастье.
– Мерлин, – Фрея строго посмотрела на него. – У каждого человека есть проблемы. У кого-то большие, у кого-то не очень. Ты не можешь помочь всем. И ты не должен отвлекаться на это.
– Я знаю, но она…
– Она тебе понравилась, да?
– Да, но не в том смысле, – быстро добавил он.
– Я в курсе, – усмехнулась Фрея, – девушки тебя не привлекают.
Мерлин лишь закатил глаза и машинально протер салфеткой и без того чистую поверхность барной стойки.
– Мерлин, – Фрея уселась на высокий табурет, – почему бы тебе не найти кого-то, с кем можно было бы встречаться и проводить свободное время?
– Я периодически это делаю.
– Ты не понял, – она постучала пальцем по стойке. – Я имела в виду не твои мимолетные интрижки с парнями, а отношения, хотя бы напоминающие длительные. Чтобы были чувства и все такое.
– Фрея, мы ведь уже говорили с тобой об этом? Ты прекрасно знаешь, что я не могу позволить себе продолжительную связь.
– Мерлин, это просто глупо! Зачем себя в этом ограничивать?
– С моей работой заводить отношения не просто рискованно, но и достаточно проблематично, – он оперся локтями на стойку и приблизил лицо к девушке, заговорив тише.
– Но ведь это не запрещено? – она задрала вверх бровь.
– Нет. Но я не хочу подвергать опасности другого человека, тем более, если он будет что-то для меня значить.
– Ты работаешь здесь уже сколько? – она быстро подсчитала что-то в уме. – Пять лет? И сколько раз за все время возникали внештатные ситуации?
– Дело ведь не только во внештатных ситуациях, – Мерлин вздохнул. – Не каждый сможет принять подобную правду.
– Рано или поздно ты все равно встретишь того человека, без которого не сможешь обходиться. И тогда тебе придется пересмотреть свои взгляды.
– Когда такой день наступит, тогда я и подумаю над твоим предложением.
– Ты невыносим, – Фрея негромко рассмеялась, протянула руку и потрепала Мерлина по голове. – Я очень хочу, чтобы в твоей жизни появился человек, которому ты смог бы доверять без оглядки, и который принял тебя таким, какой ты есть. Вместе с твоей работой. Ты это заслуживаешь, как никто другой.
Фрея подмигнула ему и снова ушла к посетителям. Она периодически заговаривала с ним на скользкую тему отношений, и каждый раз Мерлин старался как можно быстрее этот разговор свернуть.
Он практически жил своей работой, и лишь немногие избранные могли похвастаться тем, что их впустили в узкий круг общения Мерлина Эмриса. Собственно, этих людей было всего двое – Фрея и Гвейн. С Фреей они практически выросли вместе, а вот с Гвейном Мерлина связывала крепкая дружба. Только с ними он мог чувствовать себя свободно. Конечно, помимо Фреи и Гвейна, в жизни Мерлина периодически возникали новые люди, но они никогда не задерживались надолго. Иногда он знакомился с парнем, заводил мимолетную интрижку и через неделю, а то и раньше, сбегал от него, редко когда объясняя причины своего ухода.
Мерлин привык к такой жизни, она его вполне устраивала, и что-то кардинально менять он не хотел. Он, действительно, не решался заводить длительные отношения по большей части из-за своей работы. Мерлину было гораздо проще справляться со своими обязанностями, если он знал, что опасность не будет угрожать кому-то близкому. А втягивать дорогого человека в это, посвящать во все тайны и, тем самым, подвергать его жизнь пусть гипотетической, но опасности, Мерлин не собирался. Фрея любила повторять, что он просто еще не встретил своего человека. В чем-то Мерлин был с ней согласен, ибо ни к одному из парней, с которыми встречался, особых чувств не испытывал. В конце концов, он пришел к выводу, что вообще не создан для серьезных отношений, и перестал заморачиваться по этому поводу, предоставив событиям идти своим чередом.

Мерлин запер дверь за последним посетителем, погасил свет в баре, проверил целостность границы и поднялся к себе. Он жил в небольшой квартирке, расположенной на втором этаже здания над «Авалоном». Мерлин быстро принял душ, переоделся в спортивные штаны и футболку и растянулся на кровати, лениво думая о том, ужинать сегодня или нет.
Из головы никак не выходила Анна. Мерлин прокручивал в уме события дня, избавляясь от ненужных воспоминаний и оставляя только то, что могло пригодиться в будущем. Он хорошо запомнил ее лицо, мимику, немного угловатые и нерешительные движения. Мерлин прислушивался к себе и пытался понять, настораживает ли его что-нибудь в этой девушке. Но чутье, превосходно развитое и годами отточенное, молчало.
– МЕРЛИН! – требовательный голос отвлек его от размышлений.
– Покажись.
– С твоей стороны это невежливо!
– Покажись, – Мерлин зевнул и сел на кровати.
– Ты прекрасно знаешь, что я не могу явиться здесь в своем истинном облике, а его уменьшенная копия, адаптированная к вашему миру, унижает мое благородное и древнее происхождение.
– Килгара, я знаю, как ты выглядишь. Поверь, маленькая копия ничуть не умаляет твоего достоинства, тем более, кроме меня тут никого нет. Я не люблю разговаривать с пустотой, – Мерлин был непоколебим. – Покажись, или разговора не будет.
В ответ раздалось возмущенное фырканье и сопение, а потом из воздуха соткался миниатюрный дракон. Вначале полупрозрачный, он быстро обрел форму и, сердито зыркнув в сторону Мерлина, опустился на стол, сложив крылья.
Мерлин поднялся с кровати и пересел на стул поближе к дракону. Килгара уставился на него желтыми глазами.
– Скажи, почему я должен тебе подчиняться? – дракон пригнул треугольную голову.
– Потому, что мы вместе делаем одно дело? – предположил Мерлин.
– Это смешно! Ты мальчишка! Твой прапрапрадед еще не родился, когда я достиг расцвета своей силы и могущества!
– Но, ты же знаешь – правила есть правила, – Мерлин старательно прятал улыбку. – Ты сам себе хозяин в «темном» мире, но здесь слово «пограничника» для тебя закон.
– Людишки, – проворчал Килгара, – везде найдете свою выгоду.
Мерлин закусил губу. Вообще-то, у них с драконом были прекрасные отношения, но иногда на Килгару находило, и тогда он принимался возмущаться существующим положением вещей, ворчал и демонстративно отказывался подчиняться Мерлину. Радовало то, что подобные демарши дракон устраивал нечасто. Мерлин полагал, что ему просто скучно в «темном» мире, где не с кем поговорить. А из собеседников по эту сторону у него был, фактически, один только Мерлин. Но дракон часто давал дельные советы, которые Мерлин почти всегда принимал к сведению.
Килгара редко приходил к Мерлину сам – только когда повод был действительно важным.
– Что произошло? – тон Мерлина стал деловым.
– Мне неспокойно, – дракон замер на месте, повел крыльями, принюхался, - что-то явно замышляется.
– На той стороне? – быстро спросил Мерлин.
– Скорее всего, на обеих. Я не могу конкретно сказать, что это, и от кого исходит. Нет никаких явных признаков, но… Пахнет тщательно планируемым событием.
– Ты можешь определить конкретнее?
– Нет, пока нет.
– Побег? – предположил Мерлин.
– Возможно, – Килгара заходил по столу. – И на этот раз сбежать собирается не какая-то мелкая сошка. Может статься, вовсе и не душа.
Мерлин поежился. Такой поворот дел его не устраивал.
– В любом случае, должен быть кто-то здесь, кто собирается взломать проход. Есть подозрения?
Мерлин быстро перебрал в уме всех, кто бывал в «Авалоне» в последние полгода более двух раз. Пожалуй, на эту роль мог бы подойти Ценред.
– Будь начеку. В любой момент, – серьезно предупредил дракон. – Мы не можем допустить, чтобы подобное произошло.
Мерлин кивнул. Кому, как не ему, знать об этом.
– Я тебя предупредил, теперь мне нужно возвращаться. И… Мерлин, будь предельно осторожен! Мне бы не хотелось потерять тебя, – добавил Килгара, прежде чем растаять в воздухе.
Мерлин почесал затылок и задумался. Если дракон почувствовал неладное, значит, что-то, действительно, готовится. Когда границу пытались взломать начитавшиеся ерунды подростки или фанатики, Мерлину вполне хватало сил, чтобы справиться с ними в одиночку. Килгара подключался только в самых тяжелых случаях – когда границу пытались прорвать с той стороны, из «тёмного» мира.
Сейчас не было ни зацепок, ни подозреваемых, ни предполагаемого времени события. Это означало только одно – нужно максимально собраться и сосредоточиться, не упускать из виду ни малейшей детали и более тщательно приглядывать за посетителями и тенями.
В ту ночь Мерлин спал плохо. Ему снились кошмары, перемешанные с обрывками тяжелых воспоминаний.
Следующие несколько дней Мерлин практически не спускал глаз с посетителей, подмечая каждую деталь и ожидая подвоха откуда угодно. Он посвятил Фрею в происходящее и велел ей в случае чего держаться подальше, так как она не обладала соответствующими силами и могла подвергнуть свою жизнь опасности. Еще неизвестно, кто собирается нарушить границу. Фрея не стала спорить, прекрасно понимая всю серьезность происходящего.
Ценред в «Авалоне» не объявлялся. Пару раз в бар заглядывали случайные посетители, приходили парни-готы, и больше ничего странного не происходило. Хотя… На следующий день после разговора с драконом Мерлин обратил внимание на то, что на стуле возле служебного выхода нет привычной тени. Это сбило с толку. За полтора года Мерлин слишком привык к ее присутствию в этом месте.
Не было стопроцентной уверенности, что это один и тот же обитатель «темного» мира, но внутреннее чутье подсказывало, что в этом он не ошибается. А вот сегодня тени на месте вдруг не оказалось. И на следующий день тоже. Мерлин решил во что бы то ни стало обсудить это с драконом, ибо в свете последних событий подобное исчезновение казалось не просто странным, а подозрительным. Ближе к вечеру второго дня, когда тень так и не появилась, он почти уверился, что это связано с таинственными готовящимися событиями.
Поговорить с драконом среди рабочего дня никак не получалось. Килгара не отзывался на призыв – по всей видимости, был слишком занят, облетая вверенные территории в поисках скрытой угрозы. Мерлин подумывал о том, чтобы вовсе не ложиться спать этой ночью, но это было бы глупо. В конце концов, человеческому организму требовался отдых. Хороший будет из него «пограничник» после бессонной ночи!
Заперев бар, Мерлин в сотый раз проверил невидимые охранные руны на стеклах и двери, расставил в непосредственной близости от границы «кричалки» - небольшие кристаллы, которые в случае нарушения красной линии начинали издавать громкие звуки, больше похожие на неистовые вопли. Именно из-за громкости этих самых сигналов «кричалками» пользовались довольно редко – жильцы соседних домов вызывали полицию и жаловались на нарушение тишины. Лишний раз привлекать внимание стражей порядка к «Авалону» было неразумно.
Но сегодня Мерлин решил не отказываться от «кричалок». По крайней мере, если вдруг что-то произойдет, они его точно разбудят.
Мерлин поднялся к себе и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Он намеревался поспать пару часов, а потом спуститься в бар и просидеть оставшееся время там. Не покидало предчувствие надвигающейся опасности. Это было именно то, о чем говорил Килгара – неопределенное, смутное беспокойство, исходящее непонятно откуда.
Вопреки ожиданиям, сон сморил его быстро.

– МЕРЛИН!
Мерлина словно подбросило. Он резко проснулся и скатился с кровати. Практически одновременно с рыком Килгары дурными голосами завыли «кричалки». На то, чтобы выскочить из квартиры и спуститься в бар, у него ушло ровно полторы минуты.
Мерлин рывком распахнул дверь. Глазам предстала жутковатая картина. Красная линия границы буквально полыхала в темноте, отбрасывая на стены призрачные кровавые отблески. Ровно посередине зала на ней появилась ослепительно белая точка, указывающая на разлом, стремительно увеличивающаяся в размерах. Истошно орали «кричалки», от этого звука закладывало уши, голова готова была вот-вот взорваться.
По ту сторону границы двигалось что-то большое и темное, несколько теней жались к стенам, не приближаясь к линии. Порыв ветра, налетевший ниоткуда, разом скинул с полок стаканы и бутылки, разметав их по всему бару. Мерлин едва успел прикрыть лицо рукой, когда несколько крупных осколков целенаправленно устремилось к нему. Он попытался отшвырнуть их от себя заклинанием, но один кусок стекла все же достиг цели, порезав Мерлину руку.
Разлом становился все больше. Медлить дальше было опасно. Мерлин выскочил на середину бара, краем глаза успев заметить мелькнувшее за окном перекошенное лицо Ценреда. С ним он разберется потом, сейчас нужно любой ценой закрыть проход и не позволить чему бы то ни было выбраться наружу.
По ту сторону границы Мерлин видел Килгару. Громадная тень дракона раз за разом бросалась на темное нечто, не давая приблизиться к выходу, оттесняя к стенам. Мерлин резко выкинул руки ладонями вперед и начал читать сдерживающее заклинание, стараясь устоять на ногах. Порывы ветра то и дело пытались его опрокинуть, но Мерлин не поддавался. Из пореза на руке сочилась кровь. Увидев это, он отошел от границы, чтобы тяжелые капли, не дай бог, не попали на ту сторону.
Мерлин встретил яростное сопротивление. Что бы ни пыталось выбраться из «темного» мира, оно было очень сильным и просто так сдаваться не собиралось. Мерлину пришлось приложить максимум усилий, чтобы переломить ход битвы. Килгара тоже не отступал, не пропуская это к выходу, давая Мерлину возможность залатать разлом. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем «кричалки» заткнулись, и белая точка начала уменьшаться, хотя в действительности это заняло не больше нескольких минут.
Сдерживая напор рвущейся наружу твари и пытаясь закрыть проход, Мерлин умудрялся следить за тем, чтобы ни одна из теней, остававшихся в баре, не выскользнула наружу, воспользовавшись ситуацией и тем, что основные силы дракона и «пограничника» были направлены на сгусток темноты. Нечеловеческое напряжение дало о себе знать, в какой-то момент Мерлин едва не потерял контроль над ситуацией. Порыв ветра ударил в него, обдав могильным холодом, раненную руку пронзила боль, но Мерлин, стиснув зубы, не позволил себе отвлечься.
С последними словами, слетевшими с губ, проход окончательно закрылся, свечение красной линии стало не таким интенсивным, ветер прекратился так же внезапно, как и начался. На несколько секунд по ту сторону вспыхнуло золотом очертание Килгары, а потом дракон и темное нечто пропали. Остались только несколько теней, сбившихся в кучку.
Мерлин тяжело осел на колени, упершись кулаками в пол. Тело сотрясала дрожь, бисеринки пота, выступившие на лбу, неприятно холодили кожу. Потребовалось некоторое время, чтобы восстановить дыхание и успокоить бешено бьющееся сердце. Похоже, на этот раз у них все получилось. Нужно обязательно найти Ценреда и не дать ему возможность повторить попытку. Мерлин был уверен, что после сегодняшних событий тот затаится как минимум на несколько дней, чтобы восстановить силы.
Красная линия вернулась к своему обычному слабому свечению, и помещение погрузилось в темноту. Снаружи раздались звуки полицейской сирены. Неужели соседи вызвали патруль? Только этого не хватало! Теперь ему еще придется общаться с копами, что в данной ситуации крайне нежелательно. Со стороны служебного выхода донеслись торопливые шаги, в баре вспыхнул свет, и в следующее мгновение рядом с Мерлином оказалась Фрея.
– Мерлин! Мерлин! Ты ранен? Ты в порядке? – она принялась тормошить его за плечи. – Скажи что-нибудь!
– Фрея, какого черта ты тут делаешь? – смог, наконец, выдавить из себя Мерлин. – Я же запретил тебе приближаться к бару!
– Слава богу! Сможешь идти? Приехала полиция. Тебе нужно убраться отсюда, пока я с ними разберусь. И быстро!
Мерлин кивнул, поднимаясь на ноги. Он бегло осмотрел помещение. Разгром впечатлял: повсюду валялись осколки, стулья и столы. Как при этом уцелели оконные стекла, оставалось загадкой. Убедившись, что граница цела, Мерлин, поддерживаемый Фреей, вышел из бара в тот момент, когда во входную дверь заколотили полицейские.
– Иди к себе, я отделаюсь от них и поднимусь, - быстро велела Фрея.
Мерлин, с трудом переставляя ноги, добрался до своей квартиры. Руку саднило. Нужно промыть рану и перевязать. Ему потребуется время, чтобы восстановиться. Это Мерлин ненавидел. Человеческая уязвимость, несмотря на силы, что у него были, всегда оказывала решающее действие. В отличие от дракона, он не был бессмертным.

Фрея поднялась к нему примерно через час. За это время Мерлин успел переодеться и перевязать рану.
– Что произошло? – первым делом спросила она, проверяя повязку.
Мерлин быстро рассказал о случившемся. Фрея слушала, не перебивая.
– Как думаешь, много времени ему понадобится, чтобы предпринять еще одну попытку?
– Я не знаю, – честно ответил Мерлин. – Но думаю, что теперь Ценред в «Авалоне» не появится, он себя раскрыл. Вероятнее всего, в следующий раз будет действовать через подставное лицо. Это значит, что пока мы не найдем этого урода и не выясним, кого он пытался выпустить, придется постоянно быть начеку.
Девушка кивнула.
– Ты ослушалась, и это могло стоить тебе жизни, – устало заметил Мерлин, прикрывая глаза. – Я же велел не приближаться, и ты обещала.
– Думаешь, я бы тебя оставила в такой ситуации?
– Фрея, ты могла погибнуть! Как думаешь, каково бы мне потом было?
– Мерлин, кроме тебя, у меня никого больше нет. Прости, но оставаться в стороне, когда тебе угрожает опасность, я не могу и не буду. Я обещала твоему отцу заботиться о тебе и буду это делать, несмотря ни на что. И ты не можешь мне ничего запрещать. Хотя бы по той простой причине, что я старше, – закончила она.
Мерлин устало усмехнулся. Он знал, что все закончится именно этим, но до последнего надеялся, что Фрее хватит благоразумия держаться подальше. Но вместе с тем, грела мысль, что он кому-то нужен, и что кто-то готов броситься спасать его, не раздумывая.
– Пожалуй, переночую сегодня у тебя, – решила Фрея и ушла в другую комнату, разбирать себе кровать.
– МЕРЛИН! – дракон материализовался неожиданно и опустился прямо ему на грудь. – Ты в порядке?
Мерлин скосил глаза на маленького Килгару и кивнул.
– Ты ранен?
– Ерунда, просто порез.
– Кровь не попала на ту сторону? – требовательно спросил дракон.
– Нет, я проследил за этим. И никто из теней не выскользнул наружу.
– Это хорошо. У нас большие проблемы, и не хотелось бы их усугублять еще и мелкими происшествиями.
– ЧТО это было? – задал Мерлин мучающий его вопрос.
Килгара перелетел на стол и принялся ходить по нему взад-вперед. Мерлин начал привыкать к тому, что дракон так делает всегда, когда чем-то взволнован.
– Его имя тебе ни о чем не скажет, - наконец, подал голос Килгара. – Много веков назад Годиар был могущественным колдуном, сумевшим постигнуть такие вершины черной магии, которые мало кому снились. Он творил разные бесчинства, и никто не мог противостоять ему до тех пор, пока не нашелся достойный противник. Он заточил Годиара в «темном» мире, где тот остается по сей день. Выпускать его оттуда ни в коем случае нельзя, иначе последствия будут непредсказуемыми.
– Как ему удалось пробраться так близко к выходу? И что он пообещал за это Ценреду?
– Ценред – мелкая сошка! – презрительно фыркнул дракон. – Всего лишь исполнитель. Годиару достаточно было пообещать ему какую-нибудь ерунду, вроде мирового господства.
– Это реально? – неверяще спросил Мерлин.
– Реально что? Мировое господство?
– Да.
– Нет, конечно, нет. Но он об этом не знает. Гораздо хуже то, что у Ценреда есть какая-то вещь, в которой Годиар черпает свою силу, посредством которой он смог подчинить себе парня и заставить выполнять приказы.
– И что это может быть? – поинтересовался Мерлин, заранее зная, каким будет ответ.
– Не знаю, – вздохнул дракон, – но Ценред должен очень дорожить этой вещью. И он, наверняка, предпримет еще одну попытку освободить Годиара. Ты должен быть очень осторожен. Если сумеешь – найди его. Нужно разорвать их связь.
Мерлин уставился в потолок невидящим взглядом. Предстояли тяжелые дни.
– Я буду присматривать за Годиаром, а ты ищи, не теряй время, - Килгара взмыл к потолку, на несколько мгновений завис над кроватью Мерлина и добавил: - Я должен поблагодарить тебя. Сегодня ты проявил истинную волю. Ты – настоящий сын своего отца, Мерлин. Он бы тобой гордился.
И дракон растаял в воздухе, оставив Мерлина наедине со своими мыслями.

Артур медленно приходил в себя, пытаясь определить свое положение в пространстве. Голова гудела, словно по ней ударили чем-то тяжелым, было холодно и, кажется, он лежал на земле. Артур с трудом открыл глаза, бездумно уставившись в распластанное над головой небо. Так и есть – он валяется на каменных плитах позади какого-то обшарпанного здания. С трудом подавив стон, сел и ощупал руками голову. По виску стекала струйка крови, а на затылке прощупывалась приличная шишка. Мир вокруг сделал попытку закружиться, и Артур на несколько мгновений прикрыл глаза.
Он не знал, как оказался в этом месте, и кто так нехило приложил его. Но, по крайней мере, руки и ноги были целы, а это уже внушало некоторый оптимизм. Стараясь не делать резких движений, Артур поднялся на ноги, ухватившись за огромный ящик, стоявший рядом, огляделся. Похоже, он находился возле черного входа. В сотне метров впереди была дорога, так как в просвет между домами Артур видел то и дело проезжавшие мимо машины.
Он перевел дыхание и осмотрел себя. Отряхнул пыль с джинсов, похлопал по карманам толстовки. Бумажника, документов, ключей и телефона в них предсказуемо не оказалось. Отлично! Значит, его еще и ограбили! Жизнь удалась!
На всякий случай Артур еще раз проверил карманы – пусто. Он вздохнул, а потом, по привычке, запустил руку в задний карман джинсов. Внутри оказались сложенные вдвое купюры. Подавив восторженный вопль, Артур вынул деньги и пересчитал их. Пара сотен фунтов стерлингов. Немного, но хоть что-то. Пока он не придумает, что делать дальше, этих денег ему должно хватить.
Артур двинулся к выходу из закоулка. Чем ближе становилась проезжая часть, тем сильнее билось его сердце. Он и сам не знал, что хотел или боялся там увидеть, но ноги уверенно несли вперед.
Артур оказался на неширокой улице, сплошь застроенной домами, все первые этажи которых занимали крошечные магазинчики. На Лондон не похоже, Артур готов был побиться об заклад, что находится в другом городе.
Местность была незнакомой. Артур медленно шел вдоль магазинов, бездумно пялясь на витрины. В одной из них были выставлены зеркала самых разнообразных форм. Он остановился напротив и с некоторым интересом уставился на свое отражение. На него смотрело бледное, немного осунувшееся лицо. Взлохмаченные светлые волосы топорщились в беспорядке, челка то и дело норовила попасть в глаза.
Он повертел головой, обнаружил, что не до конца стер кровь на виске. Мимо прошли две девушки, с интересом окинув его взглядами. Артур поспешил отойти от витрины.
На город постепенно опускался вечер, сумерки сгущались, придавая окружающему некоторую таинственность. Артур шел вперед, особо не задумываясь о том, куда именно направляется. Через несколько кварталов на глаза попалась неброская вывеска бара под названием «Авалон». Большие буквы светились мягким синим светом, за высокими окнами виднелись обитые деревянными панелями стены, столики и немного посетителей.
Артур некоторое время постоял на улице, почему-то страшась войти. Редкие прохожие спешили по своим делам, до Артура никому из них не было дела. Он решительно толкнул тяжелую дубовую дверь.

Колокольчик на двери негромко звякнул. Мерлин поднял взгляд от шейкера и принялся внимательно рассматривать вошедшего. Молодой светловолосый парень с отличной фигурой, одетый в джинсы, синюю футболку и синюю же толстовку. Парень на мгновение замер на пороге, быстро осмотрелся и направился к одному из столиков подальше от входа. Мерлин проводил его взглядом. Какой красавчик! Воображение тут же в красках нарисовало Мерлину все, что можно было бы с ним сделать, но он, тяжело вздохнув, отбросил эти мысли. Вряд ли такой парень свободен. А если и так, не факт, что он предпочитает мужчин.
Фрея направилась к новому посетителю, намереваясь принять заказ. Мерлин позволил себе еще несколько минут полюбоваться, убеждая себя, что это необходимо для проверки. Но кого он обманывал? Едва парень вошел в бар, как Мерлин уже знал, что никакими «особыми» способностями тот не обладает. Самый обычный посетитель и все. Правда, оставалась небольшая вероятность того, что парень может быть сообщником Ценреда, но и эту мысль Мерлин быстро отмел – его внутреннее чутье молчало. Некстати Мерлин вспомнил, что у него уже давно не было секса.
Из размышлений его выдернула Фрея:
– Бутылку виски.
Мерлин вздернул бровь, но кивнул головой и поставил перед ней виски и пустой стакан, еще раз украдкой бросив взгляд в угол, где расположился незнакомец.
– Красавчик, правда? – спросила Фрея.
Мерлин кивнул. Правда. И не просто красавчик.
– Как раз в твоем вкусе, – не унималась девушка.
– Фрея, перестань, – отмахнулся от нее Мерлин. – Где я и где он? К тому же, у него на лбу не написано, кого он предпочитает.
– Мерлин, – она шутливо хлопнула его ладонью по рукаву, – прекрати принижать себя! Он точно не натурал, уж поверь мне. А все остальное тебя когда-нибудь останавливало? Да и потом – ты уже сделал на него стойку, я вижу.
– Фрея! – возмущенно прошипел Мерлин, умудрившись одновременно улыбнуться проходившей мимо мадам Уэллс.
– Что? – невинно пожала плечами та. – Я всего лишь озвучила то, что вижу.
Фрея поставила на поднос заказ и пошла к парню. Мерлин видел, как тот поблагодарил ее. Сердце продолжало учащенно биться. Задумавшись, он выронил из рук пустой стакан, который как раз протирал. Тот упал и раскололся на мелкие осколки. Чертыхнувшись, Мерлин потянулся за щеткой.
Сегодня у него все валилось из рук. И немудрено – после ночного происшествия сил почти не осталось, концентрация внимания оставляла желать лучшего. Фрея предлагала подменить, но Мерлин отказался. Ситуация требовала его присутствия за стойкой «Авалона».
Вчера они обсудили случившееся и пришли к выводу, что нужно удвоить внимание. Утром, пока Мерлин спал, Фрея умудрилась навести порядок в зале, так что полдня держать бар закрытым не пришлось.
Мерлин напряженно размышлял о том, как Ценреду удалось так близко подобраться к границе, а он ничего не заподозрил. Ему не давали покоя слова Килгары о вещи, которая связывает Ценреда и Годиара. Голова шла кругом.
Он по привычке посмотрел в угол, где раньше постоянно находилась тень, но там было пусто. Мерлин чувствовал неправильность в происходящем, но не мог до конца объяснить это самому себе. Просто он слишком привык к молчаливому посетителю. Мерлин отказывался думать, что тень в углу была частью тщательно спланированного плана побега Годиара, что она могла быть разведчиком. Если бы это оказалось правдой, Мерлин должен был тут же сложить свои полномочия по охране границы между мирами, ибо его долгое время водили за нос.
Остальные тени вели себя как обычно, перемещаясь по своей половине бара. Сейчас ничего не напоминало о ночных событиях.

В ожидании заказа Артур оглядывался по сторонам. Публика в «Авалоне» была, по меньшей мере, странной. Чего стоила одна только женщина в ярко-красном платье, с немыслимым цветком в волосах, на столе перед которой лежал хрустальный шар. Она внимательно смотрела в него, разводила руками и быстро бормотала себе под нос какие-то слова.
Посетителей было немного, Артур быстро закончил осмотр и остановился на бармене. Тот, в свою очередь, внимательно рассматривал его самого, и от этого взгляда Артуру вдруг сделалось не по себе. По коже побежали мурашки. Улучив момент, когда бармен отвлекся на официантку, Артур снова уставился на него. Неплох, очень-очень неплох. Как раз во вкусе Артура. Бармен плавно двигался за стойкой, вертел в длинных изящных пальцах пустой стакан, и Артур почему-то не мог отвести от парня взгляда. Сразу несколько непристойных желаний разом проснулись в нем, пришлось неимоверным усилием подавить их. Еще не хватало привлечь к себе лишнее внимание!
Будь обстоятельства другими, он ни за что на свете не упустил бы шанса познакомиться с барменом, а там, как знать, может, у них и получилось бы что-то. Но сейчас Артур не мог себе позволить ничего подобного.
Он поблагодарил официантку – Фрею, как значилось на бейдже, - за виски и налил в стакан небольшую порцию. Нужно было обдумать свое положение, и уютная тишина, царившая внутри бара, как нельзя лучше способствовала этому.
Первым делом требовалось решить, где остановиться. Артур понял, в каком городе находится. Оставалось надеяться, что его здесь не знали. Это давало хоть какую-то надежду остаться незамеченным. Вряд ли денег, которые он нашел в кармане, хватит на то, чтобы снять комнату. Но и ночевать на улице не хотелось.
Он задумчиво вертел в руках стакан, ставил его на стол, снова брал. В бар ввалилась развеселая компания подростков и направилась прямиком к стойке. Артур безо всякого интереса уставился на них.
– Эй, бармен! – самый высокий и, очевидно, самый старший из компании щелкнул пальцами перед носом у Мерлина. Остальные заржали. – Виски мне и моим друзьям и побыстрее. Мы спешим!
Мерлин оперся ладонями на стойку и вперил тяжелый взгляд в подростка. Он ненавидел такие ситуации, когда в «Авалон» приходили уже изрядно подвыпившие несовершеннолетние личности и начинали требовать выпивку. К слову, такое случалось нечасто. Разумеется, Мерлин прекрасно умел справляться с этим – когда охраняешь границу между мирами, обладаешь кое-какими весьма полезными способностями. Но вначале нужно попытаться уладить вопрос мирно.
– А вам уже есть двадцать один год? – спокойно поинтересовался он.
Парень оглянулся на своих дружков, а потом самодовольно выпятил вперед грудь и нагло заявил:
– Разумеется!
– Документы покажите, – не меняя позы и тона, попросил Мерлин.
– Я забыл их дома. Да и какая тебе разница? Нам уже продали алкоголь, значит, проверяли. Как ты считаешь, Мееерлин? – издевательски проблеял он, прочитав имя на бейдже.
– Тогда вы можете отправиться туда, где вам его продали, и попытаться заказать виски там. Продавать крепкие напитки подросткам запрещено, – отрезал Мерлин.
Компания напряглась. Их было четверо, и он внутренне подобрался, готовясь к тому, что сейчас произойдет. Уж что-что, а допускать рукоприкладства в баре Мерлин не собирался.
Парень уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут позади них раздался спокойный голос:
– Что тебе было непонятно? Предъявишь документы и получишь свой виски. А нет – так просто валите отсюда.
– Ты откуда такой красивый выискался? – подросток обернулся к подошедшему Артуру и упер руки в бока. Похоже, алкоголь притупил его чувство опасности и самосохранения. Мерлин понял, что назревает драка, но не мог не восхититься светловолосым парнем. – А то мы можем и попортить твое смазливое личико!
И он размахнулся, намереваясь ударить Артура. Тот легко блокировал удар, вывернул руку нападавшего и заломил за спину. Парень зашипел сквозь зубы, его друзья сочли за лучшее не вмешиваться и отступили на шаг.
– Я сказал, валите отсюда, – тихо и с угрозой повторил Артур. На них начали оглядываться остальные посетители.
– Пусти, – прохрипел подросток.
– Ты меня слышал? – Артур наклонился к его уху. Он не понимал, почему мальчишки вдруг вызвали в нем такую злость. Может быть, потому, что угрожали бармену? Хотя, какие там угрозы? Но ему хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы эти малолетние придурки раз и навсегда запомнили, что против силы всегда найдется другая сила, и научились бы вести себя соответственно.
– Да, слышал, пусти!
Артур отпустил парня, и через минуту вся компания убралась из «Авалона».
– Не стоило вмешиваться, – спустя мгновение произнес Мерлин, – но, все равно, спасибо.
– Ты бы справился? – Артур повернулся к нему, вопросительно задрав бровь.
– Конечно, – фыркнул Мерлин, – это часть моей работы.
Артур неопределенно пожал плечами, бросил взгляд на свой виски, оставленный на столе, а потом решительно уселся на табурет у барной стойки. Посетителей было мало, так что все внимание бармена было обращено к нему.
– Что будешь пить? – поинтересовался Мерлин. – За счет заведения.
– Пожалуй, кофе, – подумав, ответил Артур.
Бармен слегка удивился, но через пару минут поставил перед ним чашку.
Артур, не стесняясь, рассматривал Мерлина. Вблизи тот оказался просто до невозможности хорош. Синие глаза, обрамленные длинными черными ресницами, в свою очередь внимательно разглядывали Артура, густые темные волосы слегка вились, спускаясь непослушными прядями на шею. Он улыбался Артуру, и тот готов был сидеть целую вечность, чувствуя, что с каждой минутой все глубже погружается в бездну, из которой потом не сможет выбраться.
«Артур, что ты делаешь?» – где-то в подсознании билась мысль. – «Нужно убираться отсюда, как можно скорее! Немедленно!»
Но Артур игнорировал ее, возвращая улыбку, и не мог думать ни о ком, кроме этого парня. Что-то возникло между ними, что-то такое, чего Артур пока не понимал, но уже не мог игнорировать. И он видел по глазам бармена, что тот тоже ощущает сейчас нечто подобное. Их молчаливое переглядывание так бы и продолжалось, но Фрея, подошедшая за очередным коктейлем для мадам Уэллс, разрушила магию взглядов.
Мерлин словно очнулся. Он видел, что парень беззастенчиво пялится на него, и делал то же самое. Не из вредности или нахальства, а просто потому, что не мог отвести от него взгляда. Никогда раньше Мерлин не чувствовал чего-то подобного. Он понимал, что сейчас произошло что-то такое, что вполне может изменить всю его дальнейшую жизнь, но упрямо не хотел принимать этот факт как данность. Однако, феноменальное, никогда не обманывавшее чутье и на этот раз вынесло свой вердикт.
Мерлин видел этого светловолосого парня впервые в жизни, не знал даже его имени, не говоря уже обо всем остальном, но не мог не признать, что его тянет к нему, как магнитом. Это было не только физическое влечение, хотя и его сбрасывать со счетов не следовало. Если бы кто-нибудь попросил Мерлина описать свои ощущения в данный момент, он бы, не задумываясь, сравнил их со вспышкой сверхновой, уничтожающей все старое и создающей новые миры.
Но у Мерлина не было времени на то, чтобы осознать это. Мысли вихрем пронеслись в голове и тут же исчезли, оставив после себя звенящую пустоту. Ранка на руке нестерпимо зачесалась. Мерлин машинально провел по повязке пальцами, и это не укрылось от внимания парня.
– Ничего серьезного, надеюсь? – спросил он.
– Нет, просто осколком бутылки порезался, – Мерлин неопределенно дернул плечом и принялся смешивать коктейль для мадам Уэллс, продолжая смотреть на собеседника.
– Кстати, я Артур, – парень протянул ему руку.
– Мерлин, – он слегка наклонился над стойкой и пожал широкую теплую ладонь. От этого незначительного прикосновения по телу пробежали мурашки, но Мерлин предпочел их проигнорировать.
– Давно работаешь барменом? – похоже, Артуру хотелось поговорить. И это был один из тех редких случаев, когда Мерлин мог поддержать разговор не только из профессиональной вежливости, но и из собственного интереса.
– Лет пять, наверное, – он задумался, прикидывая.
Артур сделал глоток кофе и спрятал улыбку в чашке.
– Что? – спросил Мерлин.
– Ничего, – невозмутимо ответил Артур и вдруг неожиданно тепло улыбнулся, - просто я мало встречал таких парней, как ты.
– Правда?
– Да, к сожалению, это так.
– Во мне нет ничего особенного, – смутился Мерлин.
– Есть. Просто ты сам этого не видишь, – последняя фраза прозвучала немного грустно, и Артур уставился в свой кофе, бездумно передвигая чашку по стойке.
– Ты ведь не местный? – Мерлин решил сменить тему разговора.
– Это так заметно?
– Ну… да.
Артур невесело усмехнулся:
– Ты прав. Не местный.
– Надолго к нам?
– Я не знаю, Мерлин. Это зависит не от меня.
– Если не хочешь об этом говорить – нет проблем.
– Все в порядке, просто я… у меня кое-что случилось в жизни, и я пока не могу до конца смириться с этим.
– Что-то серьезное?
Артур кивнул, не поднимая головы. Мерлин вдруг почувствовал себя немного неуютно. Фрея всегда называла это его состояние непреодолимым желанием помогать окружающим, даже если они в этой помощи и не нуждались. Но в случае с Артуром он не знал, какая именно помощь требовалась. А еще Мерлин вдруг понял, что не хочет, чтобы Артур покидал «Авалон». До закрытия бара оставалась пара часов, и он всерьез подумывал о том, чтобы пригласить Артура на свидание. Мерлин был настроен решительно и в этот раз не намеревался упускать такой прекрасный шанс, который судьба буквально вручила ему.
– Ты где остановился? – спросил он.
– Нигде. Похоже, меня чем-то ударили по голове. Когда очнулся – ни денег, ни документов, ни телефона. В кармане осталась пара сотен и все. Так что идти особо некуда, – сам не зная зачем, Артур вдруг выложил всю правду.
– Можешь остановиться у меня, – не позволив себе обдумать эту мысль, быстро предложил Мерлин.
Артур поднял голову.
– В смысле… у меня есть свободная комната, и я могу ее тебе на время сдать. Если хочешь, – закончил он, почувствовав, что краснеет.
– Боюсь, я не смогу с тобой расплатиться, – осторожно заметил Артур.
– Переживу, – легко улыбнулся Мерлин, мысленно молясь, чтобы Артур согласился на его предложение.
– И ты вот так легко пускаешь к себе незнакомых людей? Несмотря на то, что ничего обо мне не знаешь?
– Ну, я практически уверен, что ты не убийца и не маньяк. А со всем остальным я могу справиться.
– Удивительный, – Артур не сводил с него взгляда, и Мерлин на этот раз не смог прочитать его.
– Ты согласен?
– Да.
– Я заканчиваю через пару часов.
– Я подожду тут.
– Договорились.
Мерлин отвернулся, скрывая улыбку и пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Что с ним происходит, и почему он вдруг так проникся симпатией к Артуру? К тому же, никакие личные отношения не должны мешать его прямым обязанностям, но сейчас Мерлин решил послушаться совета Фреи и хотя бы чуть-чуть приоткрыть свое сердце другому человеку.
Фрея выловила его в подсобке, куда Мерлину пришлось отлучиться за апельсиновым соком.
– О! Мне знаком этот взгляд! – пропела она, весело глядя на него.
– Незнаком, – он ухмыльнулся и попытался протиснуться мимо нее, но не тут-то было.
– Мерлин, признавайся, ты пригласил его на свидание? – Фрея схватила его за рукав, не позволяя сбежать.
– Нет, – искренне ответил он.
– Тогда что? Развел на секс?
– Нет, – ухмылка Мерлина стала еще шире.
– Мерлин! – взгляд Фреи зажегся неподдельным любопытством.
– Я сдал ему комнату.
– Что?
– Я сдал ему комнату, – терпеливо повторил Мерлин, – надеюсь, какое-то время он там поживет.
– Мерлин, ты не можешь этого сделать, – она вдруг стала серьезной.
– Почему?
– Потому что, у нас со дня на день может снова что-то произойти, да и Килгара…
– Фрея, успокойся. Ничего не произойдет. Я уверен, Ценреду нужно время, чтобы восстановиться, к тому же, я намерен заняться его поисками. Надеюсь, мне повезет. Килгара позаботится обо всем остальном. Ты же знаешь, обычные люди его все равно не видят, так что тут никакой опасности нет.
– И все же мне неспокойно.
– Фрея, – практически взмолился Мерлин, – я просто не могу упустить такой шанс, пойми! Не знаю, чем он меня зацепил, но не могу перестать думать о нем. Вдруг это тот самый «мой» человек, о котором ты мне твердила последние несколько лет?
Девушка вздохнула. Она понимала, что Мерлин имел на это право, но… Что-то подсказывало ей, что с незнакомым красавчиком не все так просто. Но, почему же Мерлин этого не чувствует?
– Мерлин, ты уверен? – на всякий случай уточнила она еще раз.
– Абсолютно, – он кивнул. – Не бойся, я держу ситуацию под контролем.
– Мне кажется, ты влюбился. О каком контроле над ситуацией может идти речь? – криво усмехнулась она.
– Фрея, ну, какая влюбленность? На это нужно время, а мы с ним знакомы от силы пару часов. Это просто взаимная симпатия.
– Ну, конечно, – она закатила глаза. – Как его зовут хоть?
– Артур.
Фрея покачала головой:
– Иди уже, герой-любовник! И удачи тебе!
Мерлин улыбнулся ей и помчался обратно в бар.

Продолжение в комментариях

---

А ВОТ как возьму да как упаду в ностальгию

04.08.2012 в 18:15

Пишет  tiviza:

Название: Путь настоящего Пендрагона
Оригинал:The Pendragon Way
Автор:mysecretashes (она же dreamdustmama).
Переводчик: tiviza
Бета: [L]|Монохромность|[/L] (она же [L]Inly[/L])
Жанр: modern!AU, романс.
Пейринги: Артур/Мерлин, Гавейн/Елена.
Рейтинг: NC-17.
Размер: ~12 400.
Саммари: Артур звонит по объявлению в газете о сдаче комнаты, после чего коренным образом меняет свою жизнь. И этот поступок оказывается для него самым правильным.
Предупреждение: ни автору, ни переводчику ничего не принадлежит. Никто ни на что не претендует и выгоды не извлекает.

Предупреждение №2

ООС краски для стен
Разрешение на перевод: Получено.


Часть 1

Ищем
Соседа для совместного проживания, предпочтительно мужчину, трудоустроенного и способного вносить треть платы за аренду и коммунальные услуги. Чистоплотность обязательна. Лентяям, студентам и гомофобам просьба не беспокоить. По всем вопросам звоните.

- Артур, ты меня слушаешь?
Артур слегка вздрогнул, отрывая взгляд от крошечного неприметного объявления в углу страницы.
- Да, конечно, - послушно ответил он, загибая угол листа и небрежно откладывая воскресную газету на соседний стул, придвинутый к столу. – Ты говорил об официальном ужине, который организует компания в следующем месяце.
Утер сжал губы, с подозрением вглядываясь в лицо Артура.
- Именно. Как я и говорил, я рассчитываю на тебя. Мы планируем начать сотрудничество с очень важными людьми, и ошибки непростительны. Эта встреча может стать решающей для всей компании. Я уверен, ты уже начал готовиться?
- Да, отец, - подтвердил Артур, старательно сохраняя невозмутимое выражение лица. Он ненавидел подобные ужины всеми фибрами души. – Я уже разговаривал с портным по поводу снятия мерок для нового костюма.
- Хорошо, - сказал Утер, кивком выражая нескрываемое удовлетворение покорностью своего сына. – Еще тебе нужно сегодня же связаться с устроителями ужина и убедиться, что они укладываются в сроки. То же самое – с декораторами. Нам потребуются музыканты…
Артур несколько мгновений лелеял мысль о найме панк-рок группы.
- … предпочтительно струнный квартет или что-то похожее. Нужно произвести впечатление на этих людей, Артур. Да, и еще: необходимо найти официантов и нанять команду уборщиков к окончанию ужина, - Утер призадумался. – Вероятно, я о чем-то забыл, но уверен, что ты обо всем позаботишься. Ты пока ни разу не подводил меня.
«Пока», - горько повторил про себя Артур, но убедительно изобразил улыбку.
- Не беспокойся, я обо всем позабочусь.
- Уверен, так и будет, - безучастно произнес Утер, отодвигаясь от стола. – Прошу меня извинить, я вспомнил об одном важном деле. Продолжай обедать без меня.
Артур кивнул, зная, что всё, что он скажет по этому поводу, будет проигнорировано. Он проводил взглядом выходящего из комнаты Утера с уже не в первый раз возникшим ощущением, что ни один из его поступков никогда не найдет одобрения у отца. Посмотрев на свою тарелку с едва тронутым обедом, Артур сомневался не больше секунды, прежде чем выйти из-за стола, прихватив с собой ту самую газету.
*
Комнаты Артура и его отца находились в разных частях дома. В крыле, где жил Пендрагон-младший, главная дверь вела в его личную гостиную, а другая в спальню, смежную с большой ванной комнатой. Артур жил там с детства. Исключение составляли только годы, проведенные в университете. Но даже тогда Утер дополнительно оплачивал отдельную комнату для сына, и поэтому большинство студентов считали Артура слишком избалованным и высокомерным, чтобы дружить с ним. Так что он в основном держался сам по себе, и окончание учебы принесло юноше большое облегчение. Но всё же Артур, несомненно, наслаждался той временной свободой в достаточной степени, чтобы не желать возвращения домой.
Утер, тем не менее, настоял на своем, и сын, как обычно, сдался, почти не пытаясь возражать. В конце концов, он работал в компании своего отца. Так какой смысл жить где-то в другом месте?
Артур сверлил взглядом раскрытую газету, лежащую перед ним на дорогом кожаном диване. Крошечное объявление в уголке, как живое, притягивало взгляд и словно умоляло позвонить по телефону, напечатанному под ним. Глубоко вздохнув, Пендрагон-младший достал свой мобильный, набрал номер и нажал кнопку вызова до того, как успел бы передумать.
В трубке успело прозвучать три гудка, прежде чем на его звонок ответили, и, когда это все-таки случилось, Артур уже вытирал потные от волнения руки о ткань своих брюк.
- Алло.
- Эм-м… Привет! – произнес Артур, мысленно ругая себя за столь очевидное смущение. Он прокашлялся. – Я звоню по объявлению в газете. По поводу поиска соседа.
- Сколько вам лет? – спросил мужчина на другом конце провода.
- Э, - Артур не ожидал такого вопроса, - двадцать пять.
- И вы знаете, как убирать за собой?
Артур оглядел свою безупречно чистую гостиную, о которой всегда заботился штат уборщиков его отца.
- Да, безусловно.
- Как вы относитесь к геям?
- Я один из них, - ответил Артур, стараясь, чтобы фраза не прозвучала как вызов. Об этой стороне его жизни не знал даже отец, но, раз нужно будет делить с кем-то квартиру, то, похоже, об этом следует предупредить заранее.
- О, замечательно, - произнес мужчина к удивлению Артура. – Тогда нет проблем. Последний вопрос: у вас есть работа?
Артур нахмурился. Некоторое время у него не будет работы, особенно если он все-таки решит переехать в эту квартиру.
- Формально нет. Но…
- Неважно, - вздохнул мужчина, - приятно было с вами пообщаться…
- Я заплачу за два месяца вперед! – выкрикнул Артур, торопясь быть услышанным, пока собеседник не положил трубку. – Если я не найду работу по истечении этих двух месяцев, вы сможете спокойно и без единой жалобы с моей стороны вышвырнуть меня.
В трубке воцарилась тишина. Артур даже отнял телефон от уха и посмотрел на экран, чтобы удостовериться, что связь не прервалась. Наконец он услышал еще один вздох.
- Не думаю, что мне следует это делать, но так и быть. Если вы внесете треть общей платы за два месяца, можете въезжать. Но вам, тем не менее, нужно будет самому покупать себе продукты. И единственная возможность для вас остаться после этих двух месяцев – это где-нибудь найти работу.
Артур знал, что расплывшаяся на его лице широкая улыбка выглядела глупо, но ему было все равно.
- Слава Богу! – выдохнул он. – Если я задержусь еще немного там, где я сейчас, то совершенно тронусь умом!
Мужчина рассмеялся.
- Отлично понимаю, приятель! Значит так, я сегодня дома весь день, так почему бы тебе не подъехать и не осмотреться? Мы смогли бы обсудить все детали на месте.
Артур записал адрес, повесил трубку, и тут же сердце будто подскочило к горлу. Черт возьми, он действительно собирается всё это сделать! Собирается бросить свою работу и переехать жить к незнакомцам.
Нервно сглотнув, Артур быстро сунул бумажку с адресом в один карман, свой телефон – в другой, схватил ключи от машины и стремительно вышел из дома.
*
Артур громко постучал в дверь квартиры номер 212, попутно оглядывая коридор. Само здание было довольно красивым, хотя и не таким, к каким он привык. И находилось оно определенно не в самой худшей части города. Артур представлял себе, что всё будет гораздо хуже.
Минуту спустя дверь распахнулась, и он оказался лицом к лицу с мужчиной примерно его роста. У того были темные волосы почти до плеч и легкая щетина на лице.
- Привет, я – Артур, - сказал Артур, протягивая руку. – Я звонил не так давно.
- Точно! Тот самый, который говорил как мажор, - произнес мужчина, отвечая крепким рукопожатием и впуская Артура в квартиру. – Я Гавейн, сосед номер один. Мерлин сейчас на работе, но если ты ненадолго задержишься, то сможешь встретить еще и его. Не уверен только, что он будет в восторге, что я сдал комнату, не переговорив для начала с ним. Потому Мерлин может немного вспылить. Но обещаю, когда ты узнаешь его поближе, вы легко поладите.
Артур только кивнул в ответ, прошел за Гавейном в квартиру и оказался в аккуратно убранной гостиной.
- Так ты и Мерлин?..
Гавейн в замешательстве обернулся, но через мгновение его лицо озарилось пониманием, и мужчина звонко расхохотался.
- Боже, нет! Он мне как младший брат. У меня есть девушка, к твоему сведению. И я не сомневаюсь, что ты довольно скоро с ней познакомишься, - сказал он, широко улыбаясь Артуру. - Я бы сказал, у тебя с Мерлином больше шансов, чем у меня.
- Э... - только моргнул Артур. Гавейн же, не обратив внимания на его недоумение, уже отвернулся и заговорил, указывая на те помещения, которые называл:
- Итак, тут, как видишь, гостиная, а через эту арку можно увидеть кухню. Здесь рядом маленькая кладовая: в ней помещаются только стиральная машина и сушилка. А дальше по коридору три спальни и ванная. Ничего особенного, как видишь, но нам всё нравится.
- Здесь чудесно, - честно ответил Артур. - Можешь показать, которая комната будет моей?
- Та, что в самом конце, - ответил Гавейн и повел Артура дальше по коридору. - Парень, который раньше её снимал, был полным мудаком. После шести месяцев выпрашивания ренты мы выставили его за дверь и продали все оставшиеся в комнате вещи, чтобы возместить долг.
Гавейн остановился у закрытой двери и указал на нее гостю. Что-то похожее на вызов было в его взгляде, так что Артур сам настороженно прищурился, прежде чем взяться за ручку и повернуть её.
Сама комната была совершенно пустой, за исключением ковра кремовой расцветки на полу, вполне просторная, с дверью чулана сбоку и окном напротив. Стены, впрочем, были самого жуткого бледно-зеленого оттенка из всех, когда-либо виденных Артуром. Он повернулся и скептически посмотрел на Гавейна.
- Здесь нельзя перекрашивать стены?
- Конечно можно, - пожал плечами Гавейн. Он скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку. - Просто мы не собирались делать весь ремонт сами. Потому что любой новый сосед мог бы пустить под хвост нашу работу, решив заново всё перекрасить.
Артур не мог не согласиться, что в этом есть логика. Он вздохнул.
- Хорошо, я сам справлюсь с покраской стен. Это ведь не настолько сложно?
- Как скажешь, - несколько удивленно ответил Гавейн. - Всё еще хочешь въехать, да?
- Хочу, - кивнул Артур. - Я готов внести плату сейчас, как и было оговорено.
- Вау, да ты действительно мажор! - поднял бровь Гавейн и только фыркнул, когда Артур бросил на него мрачный взгляд. Он отошел от двери, возвращаясь в гостиную.
- Договор аренды на кухне, - ухмыльнулся Гавейн через плечо. - Как и пиво в честь такого события.
Артур закатил глаза и двинулся следом.
И он втайне гордился собой за то, что руки совсем не дрожали, когда нужно было ставить подпись на договоре.
*
Каким-то образом Гавейн уговорил своего нового соседа остаться и выпить по бутылочке, а потом еще по одной, хотя был еще день. После они расположились на диване, смотрели повторы «Доктора Кто» (просто потому, что не смогли найти вместо этого приличный футбольный матч), и Артур пытался решить, стоит ли ему открывать третью бутылку или лучше вызвать такси и поехать домой.
Хотя нет. Это теперь не совсем верное определение, так ведь? Потому что Артур заплатил свою долю, подписал договор, и, значит, он уже дома. А ключ от квартиры в его кармане - прямое тому подтверждение.
Теперь ему осталось только собраться с духом и рассказать обо всём Утеру.
Артур при мысли об отце нахмурился. Он глянул на свою почти пустую бутылку пива и стал рассеянно отковыривать этикетку. Эйфория, которую он до этого испытывал, начала угасать, и Артур тут же решил, что ему нужно уехать. Еще оставались дела, которые нужно уладить, прежде чем он сможет окончательно переехать, например, поиск мебели и написание заявления об увольнении. Он выпрямился на диване, поставил бутылку перед собой на журнальный столик и повернулся к Гавейну, чтобы сказать, что уходит. Но не успел Артур заговорить, как в замке входной двери повернулся ключ, и она распахнулась. Высокий худой темноволосый парень ввалился внутрь, чертыхаясь под нос всё время, пока запирал квартиру изнутри.
Артур даже не осознавал, что он пялится на вошедшего, пока тот не поднял голову. А после этого он уже просто не мог отвести взгляд от пронзительно-синих глаз.
- Мерлин! – радостно воскликнул Гавейн. Он вскочил с дивана и подошел к другу. – А я всё гадал, когда ты наконец придешь?
- Эм-м, - произнес Мерлин, пребывая в явном замешательстве от того, что Артур здесь делает и кто он вообще такой. – Гаюс заставил меня задержаться и убрать под сиденьями в зрительном зале, хотя это и не входит в мои обязанности.
- Да, это паршиво, - не меняя жизнерадостного тона, произнес Гавейн, забрасывая руку на плечи друга, – но это всё ерунда. Мерлин, познакомься с Артуром.
Он указал на Артура и наклонился ближе к уху товарища.
- Он наш новый сосед по квартире.
Мерлин повернул голову и уставился на Гавейна изумленно и недоверчиво, а взгляд Артура невольно опустился на его открытую длинную шею.
- Наш новый кто? – резко спросил он.
- Сосед по квартире, - медленно повторил Гавейн, снимая ладонь с плеча друга и опуская обе руки в свои карманы.
- Привет, - поздоровался Артур, посылая Мерлину улыбку, полную надежды.
Тот несколько секунд удивленно смотрел на него, а затем натянуто произнес, стиснув зубы:
- Извини, мы на минутку, - и, не дожидаясь ответа, схватил Гавейна за локоть и вытащил того в коридор. Артур невольно вздрогнул, когда дверь хлопнула, приглушив недовольный голос Мерлина. Он прекрасно знал, каково это, когда на тебя сваливаются неприятные сюрпризы.
Допив пиво, Артур продолжал ковырять этикетку, когда вдруг стало тихо и дверь открылась. Первым вошел совершенно невозмутимый Гавейн, а следом Мерлин с подчеркнуто равнодушным видом.
Артур, немного нервничая, быстро встал им навстречу.
- Слушайте, я не хочу ни споров, ни чего-то подобного, я просто увидел ваше объявление и решил… нет, не важно, это несущественно. В любом случае если мое присутствие для вас проблема, я найду другую квартиру. Но если всё в порядке, то я хотел бы остаться здесь. Я уже выплатил свою долю за два месяца авансом, и…
Мерлин жестом прервал его. Он внезапно показался Артуру еще более усталым, чем был, когда только зашел в квартиру.
- Всё в порядке, ты можешь остаться. Просто Гавейн – задница, потому что не обсудил это сначала со мной, а ведь я все-таки тоже здесь живу,– он бросил на друга злой взгляд. - Но он все рассказал о вашей договоренности, и, думаю, меня всё устраивает.
- Ладно, - медленно кивнул Артур. – Что ж, окончательно въехать я смогу примерно через пару дней. Мне нужно найти себе новую кровать и еще кое-какие вещи, всё купить и организовать. И перекрасить стены до того, как что-то перевозить, – добавил он, поморщившись.
К его удивлению, Мерлин после этих слов заулыбался.
- То, что ты в ужасе от цвета стен, повышает твою до этого нулевую оценку в моих глазах как минимум на пять пунктов.
Артур удивленно поднял бровь и усмехнулся.
- Рад слышать. Надеюсь, ты примешь меры, чтобы точно так же повысить с нуля мое мнение о тебе.
Мерлин удивленно моргнул, а Гавейн громко расхохотался.
- Вы двое либо потрясающе поладите, либо будете так же потрясающе враждовать. В любом случае это обещает быть увлекательным.
- Заткнись, Гавейн, - закатил глаза Мерлин и кивнул в сторону кухни. - Я заказал китайскую еду и ужасно голоден. Артур, не хочешь присоединиться?
- О, – удивленно произнес Артур. – Вообще-то, я не смогу остаться. Я еще не сообщил, - он запнулся, совсем не желая делать то, о чем говорил, - там, где сейчас живу, что я съезжаю. Так что меня уже ждут на ужин.
- Ладно, - пожал плечами Мерлин. – Тогда до скорой встречи!
- Да, - кивнул Артур, делая шаг к входной двери. – Скорее всего, я вернусь завтра, еще не знаю, во сколько, чтобы сделать… дела.
Он неопределенно махнул в направлении спален, но Мерлин уже исчез на кухне и ничего на это не ответил.
Когда Артура выходил, Гавейн дружески похлопал его по плечу.
- Не волнуйся, приятель. Я думаю, что всё быстро наладится.
Артур тут же снова вспомнил об Утере и с легкой горечью улыбнулся в ответ.
- Думаю, ты прав, - ответил он. Но уже в коридоре, как только Гавейн захлопнул за ним дверь, отчетливо осознал, что совсем не уверен в своих словах.
*
На следующее утро Артур поднялся раньше Утера и позавтракал на кухне один. Он плохо спал этой ночью, и сновидения, полные неодобрительными хмурыми взглядами отца, сменялись сновидениями с участием притягательных синих глаз и густых темных волос. Артур догадывался, что сейчас выглядел ужасно, и последнее, чего он желал, - чтобы Утер обратил на это внимание и начал спрашивать, в чем дело. Объясниться с отцом в ближайшее время было необходимо, но перед этим хотелось убедиться, что всё предусмотрено.
Закончив завтракать, он тут же позвонил своему секретарю и предупредил её, что сегодня не появится в офисе. После этого Артур заказал такси и поднялся в свою комнату, чтобы быстро принять душ, пока не подъехала машина. Из одежды он выбрал джинсы и одну из своих любимых футболок, которую нечасто случалось надевать, потом быстро вытер волосы полотенцем, не укладывая их с обычной тщательностью. Было очень странно утром в понедельник не окунаться в рабочую рутину, но Артур не мог отрицать, что приобретенное чувство свободы дорогого стоило.
У него получилось покинуть дом, не столкнувшись с Утером (что было, признаться, не так уж сложно). И когда такси высадило Артура рядом с его машиной, он почувствовал себя так, словно только что сбежал из тюрьмы. Нет, Утер не был ужасным отцом, хотя и обладал тяжелым характером. Он по-своему любил сына. Но Артур знал, что никогда не принесет отцу ничего, кроме разочарования, и давно с этим смирился. И до сегодняшнего дня считал, что сможет и дальше жить с этим.
Но каким-то образом по прошествии суток он осознал, что лучше уж разочарует отца, чем разочаруется в самом себе.
Отперев дверь машины, Артур забрался в нее и около минуты просто сидел, закрыв глаза. После этого, собравшись с мыслями, он завел двигатель и включил навигатор, чтобы найти ближайший мебельный магазин.
*
Кровать, выбранная им в итоге, была вполовину меньше той, что находилась дома (нет, уже не дома, - напомнил себе Артур). Он присмотрел для нее качественный матрас просто потому, что мог себе это позволить, выбрал тумбочку и комод, оформил заказ на доставку всей мебели в среду и после этого отправился по другим магазинам.
В доме отца платяной шкаф Артура в основном был заполнен деловыми пиджаками, офисными брюками и тщательно подобранными к ним классическими рубашками. Помимо этого имелись только пара джинсов и несколько футболок, а кроссовки, которые были сейчас на нем, надевались настолько редко, что выглядели совершенно новыми. Так что Артур прикупил несколько удобных джинсов, совершенно неразумное количество футболок, по паре пижамных штанов и пиджаков свободного кроя и верхнюю одежду на всякий случай. По пути на кассу он захватил две большие мягкие подушки и комплект постельных принадлежностей в красную полоску, который Утер, вероятнее всего, никогда не одобрил бы.
Артур сложил все покупки в багажник и поехал в особняк Пендрагонов, чтобы забрать самое необходимое.
Его почти никогда не использовавшийся рюкзак нашелся в самом углу на верхней полке кладовой, и Артур быстро заполнил его, сложив туда фотографию своей матери, всегда стоявшую в изголовье кровати, будильник, настольную лампу, туалетные принадлежности, часть полотенец и мочалок, плеер, несколько любимых книг, очки для чтения и фотоальбом, подаренный Морганой на его двадцать первый день рождения. Перед самым уходом он выключил ноутбук, сложил его и зарядное устройство в кожаную сумку и надел на плечо и её, и рюкзак.
Пендрагон-младший ушел, закрыв за собой дверь, и ни разу не оглянулся.
*
Он остановился у своего любимого кафе, чтобы быстро перекусить, после чего поехал на квартиру. Артур вытащил из машины рюкзак и сумку для ноутбука, чтобы отнести их первыми, и порадовался, что в доме работает лифт, так что нет необходимости с вещами подниматься по лестнице на целых три пролета. Ключ, который отдал ему Гавейн, надежно лежал в кармане. Артур поднялся и остановился перед дверью, чтобы сделать глубокий вздох перед тем, как достать ключ и вставить его в замочную скважину. Раздавшийся щелчок прозвучал как гимн свободе.
Тихо заперев за собой дверь, он направился по коридору в сторону своей комнаты и почти добрался до нее, когда дверь в ванную вдруг распахнулась и оттуда вышел Мерлин, повязывая вокруг бедер полотенце, за исключением которого он был абсолютно голым. Артур замер и тихо охнул. Мерлин повернул голову, широко распахнул глаза и жутко смутился.
- Прости, - произнес Артур мгновенно севшим голосом. Он откашлялся, отводя взгляд от капелек воды, стекающих на ключицы Мерлина. – Я не собирался…
- Нет, всё… - прервал его Мерлин, опуская взгляд на узел полотенца и затягивая его потуже. Румянец уже покрывал его щеки, – всё в порядке. Я хочу сказать… ты теперь здесь живешь, и мы все будем пользоваться одной ванной. Теперь подобные столкновения неизбежны.
- Верно, - кивнул Артур. – А я просто, - он указал на рюкзак, - привез некоторые вещи.
- Конечно, - Мерлин наконец поднял глаза и уставился на стену позади Артура. – Этого следовало ожидать, разумеется. И ты говорил, что приедешь сегодня, – он потер переносицу. – А мне лучше пойти в свою комнату и одеться, пока я не выставил себя еще более полным идиотом.
Артур только открыл рот, чтобы заверить Мерлина, что ничего такого не произошло. Но парень уже боком протиснулся мимо него и исчез за дверью в соседнюю спальню, крепко закрыв её за собой. Артур, закусив губу, еще некоторое время задумчиво стоял, потом медленно выдохнул и все-таки прошел в свою комнату. Он поставил рюкзак и сумку на пол и быстро выскочил из квартиры, чтобы не наткнуться на Мерлина снова.
Он спустился по лестнице пешком просто потому, что так было дольше. Однако в квартиру нужно было поднять слишком много покупок, чтобы и на обратном пути не пользоваться лифтом. По крайней мере ему хватило времени унять бешено колотящееся сердце, но Артур мало что мог сделать с нахлынувшим на него возбуждением.
Когда он добрался до квартиры и открыл дверь, вваливаясь внутрь и практически роняя свои пакеты, Мерлин показался из арки, ведущей в кухню. Он оглядел Артура, увешанного сумками, и удивленно поднял брови.
- Ты будто скупил целый магазин. Помощь нужна?
- Помощь была бы очень кстати, - выдохнул Артур. Похоже, это была не такая уж блестящая идея – забрать из машины и нести все покупки одновременно.
Парень усмехнулся, вышел из кухни - босиком, как стало теперь заметно, и забрал у Артура несколько сумок. Они прошли по коридору, и Мерлин был удивлен в очередной раз, когда разглядел содержимое пакетов.
- Да этим можно целый шкаф набить!
- Эм-м, - Артур внезапно почувствовал себя неловко. – Слишком много, да. Я просто многое сейчас меняю. Начинаю жизнь с нуля, можно сказать.
Мерлин удивленно моргнул, по всей видимости, не ожидая подобного ответа.
- Ладно, - медленно протянул он, - ты что, с кем-то неудачно расстался? Это, конечно, не мое дело, - быстро добавил он.
- Нет, - легко улыбнулся Артур. - Ничего похожего. Формально лучше было бы назвать это «пинком в новую жизнь».
Они дошли до комнаты Артура, и он опустил охапку покупок рядом с сумкой и рюкзаком, разжав пальцы в тот же момент, когда Мерлин поставил на пол пакеты, которые нес он. Парни на мгновение замерли, и воздух между ними словно потяжелел от возникшей неловкости.
Мерлин кашлянул.
- Я тут готовлю обед. Может, ты хочешь сэндвич или еще что-нибудь?
- Вообще-то я уже поел, - Артур тут же очень пожалел, что останавливался в кафе. – И мне нужно еще сделать кое-что важное сегодня днем, так что… - он махнул рукой в направлении двери.
- О, хорошо, - быстро согласился Мерлин. - Ладно, тогда… до скорой встречи?
Артур кивнул, мечтая провалиться на месте от внезапной неловкости.
- Да, обязательно.
Мерлин улыбнулся и, развернувшись, вышел из комнаты. Артур досчитал до шестидесяти, прежде чем последовать за ним, и тихо протиснулся через входную дверь, когда Мерлин на кухне повернулся к арке спиной.
- Черт! – уже за дверью пробормотал Артур себе под нос. – Да что со мной такое?
Конечно, незамедлительного ответа ни откуда не последовало, и Артур со вздохом вызвал лифт.
Откладывать разговор с Утером больше не имело смысла.
*
Артур был абсолютно уверен, что никогда раньше не удостаивался такого огромного количества изумленных взглядов от отцовских офисных работников. Ни один из сотрудников никогда не видел его в чем-то менее формальном, чем классические брюки и застегнутая на все пуговицы рубашка. Эта ситуация могла бы позабавить, если бы не назревшая необходимость объясниться. Артур сильно нервничал, но все-таки последнее, чего он сейчас хотел, – это повернуть назад.
Кивнув секретарю Утера, Пендрагон-младший глубоко вдохнул и постучал в кабинет отца.
- Войдите, - пригласил тот.
В очередной раз собравшись с духом, Артур вошел внутрь, толкнув тяжелую дубовую дверь. После чего убедился, что плотно затворил её за собой и что подслушать ни у кого не получится.
- Здравствуй, отец.
- А, Артур! – Утер не отрывал взгляда от бумаг на своем столе. – Вот и ты. Твоя секретарша сказала, что тебя сегодня не будет, но я не припомню, чтобы… - он прервался, внезапно нахмурившись. – Что на тебе надето? Это неподобающий вид, и ты в курсе.
- Я… - начал Артур, усилием воли сдерживаясь, чтобы не скрестить руки на груди в защитном жесте. – Я увольняюсь и прошу считать прошлую пятницу моим последним рабочим днем в должности исполнительного директора.
- Что? – изумленно хохотнул Утер. – Прости, я, похоже, неверно тебя расслышал. Ты только что сказал, что уходишь из компании?
У Артура пересохло в горле, и сердце забилось сильнее.
- Сказал. Ухожу. Я уже уведомил отдел кадров, что они получат от меня официальное заявление об увольнении в течение нескольких дней.
Он засомневался, стоит ли сейчас продолжать, но решил, что лучше объявить обо всем сразу.
- И еще я съезжаю. Я уже перевез нужные мне вещи из твоего дома, снял квартиру с двумя соседями, и мы с ними прекрасно поладили.
Утер некоторое время молча смотрел на него, а потом на его лице появилась опасная улыбка.
- Собирай свои вещи и возвращайся домой. Возьми неделю отпуска: развейся, выпей, заведи интрижку – сделай всё, что тебе нужно. А затем возвращайся в строй. У нас скоро официальный ужин, и ты нужен мне здесь, чтобы продумать всё до мелочей.
- Нет, - решительно ответил Артур. – Я сделал свой выбор, и тебе осталось только принять его.
Лицо Утера приобрело пугающий бордовый оттенок.
- Убирайся, - велел он ледяным тоном.
Артур молча вышел. И несмотря на возникшую после разговора пустоту в груди, он знал, что поступает правильно.
*
После объяснения с отцом Артур несколько часов бесцельно ездил по городу кругами. Ему нужны были время и тишина, чтобы разобраться в себе. Артур на самом деле выбрал собственный путь и уже воплощал новые решения в жизнь. То, что он действительно сделал это, казалось невероятным, но волнение после разговора еще не улеглось, и оно было лучшим доказательством реальности происходящего. И теперь Артур собирался доказать, что сможет принять последствия и не позволит Утеру себя обыграть.
Когда вечером Пендрагон наконец вернулся в квартиру, первым, кого он заметил, оказался Мерлин, сидящий на диване и лениво переключающий телевизионные каналы. Было видно, что парню чертовски скучно, и Артуру вдруг захотелось подойти и лизнуть его ухо, лишь бы посмотреть на его реакцию.
И еще, конечно, потому, что он правда очень хотел лизнуть ухо Мерлина. А может быть, и слегка прикусить. Тот наверняка издал бы чудесные звуки, подался бы вперед бедрами, запустил свои длинные пальцы под футболку второго парня, стащил бы её через голову…
Но во-вторых Артур заметил, что Гавейн уже дома. А в-третьих – что у него на коленях сидит привлекательная блондинка.
- Привет! – широко улыбнулась она.
- Здравствуй, - ответил Артур, ногой захлопывая за собой дверь.
Мерлин бросил на него взгляд и вновь повернулся к телевизору, не переставая переключать каналы.
- С возвращением, - поприветствовал он. – Не обращай на них внимания: они будут постоянно до отвращения мило ворковать.
- Ты просто завидуешь, - поддразнила Мерлина девушка, шутливо пиная его ногу.
Губы парня дрогнули в явной попытке сдержать улыбку.
- О да! Страшно завидую, - с каменным лицом изрек он, переключая канал. - Я просто не знаю, как я вообще живу без всех этих слащавых прозвищ и поцелуев в носик.
Артур фыркнул от смеха, и Мерлин подмигнул ему.
- Прекрати заигрывать с моей девушкой, - недовольный Гавейн пихнул Мерлина и повернулся к Артуру. – Это Елена. Я говорил, что ты скоро её увидишь. По правде говоря, она здесь всё время: я не так часто отпускаю её обратно домой… ой! – он потер руку в том месте, куда его немедленно ущипнула Елена.
- Задница, - привычно произнесла она, на что Гавейн совершенно невинно улыбнулся. Елена, закатив глаза, наклонилась и быстро поцеловала его, вызвав тем самым страдальческую гримасу на лице Мерлина. Артур улыбнулся.
- Ну, не стой, проходи, - обратилась к Артуру Елена. - Можешь сесть рядом с Мерлином, места там много. Сегодня у нас в планах пиво и пицца, и как только Мерлин и Гавейн прекратят спорить по поводу выбора фильма, мы сможем, наконец, всё это заказать.
- Мы и не спорим, – запротестовал Мерлин, помахав пультом. – У кого пульт, тот и решает – вы знаете правила.
– Спасибо за полезную информацию, - выхватил пульт из руки соседа подошедший Артур.
- Эй! – возмущенно воскликнул Мерлин, в то время как Гавейн и Елена прыснули со смеху. – Так не честно!
Он, не вставая, попытался отобрать пульт, но Артур увернулся, самодовольно улыбаясь.
– Я не виноват, что ты так плохо его держал.
Он обошел сердитого Мерлина и опустился на свободное место между ним и обнимающимися Еленой и Гавейном.
- Теперь посмотрим, что показывают.
- Именно этим я и занимался, - пробормотал Мерлин, но больше не делал попыток отобрать пульт и расслабленно откинулся на спинку дивана, скрестив руки и вытянув перед собой свои длинные ноги.
- Только никаких романтических фильмов, - попросила Елена. - Они нагоняют на меня тоску.
- И никаких мюзиклов, - добавил Гавейн, и от Артура не ускользнул хитрый взгляд, который тот бросил на Мерлина.
Парень засопел, но ничего не ответил, не отрывая взгляда от экрана.
- И чтобы поменьше крови, если можно, - попросил он в свою очередь. - В прошлый раз мы смотрели одну из частей Пилы, и закончилось это тем, что меня стошнило.
- Представляю эту милую картину, - невозмутимо произнес Артур, на что Мерлин натянуто улыбнулся. – Вам не угодишь, ребята.
Мерлин пожал плечами.
- Мы просто точно знаем, что нам нравится, вот и всё, - он посмотрел на нового соседа, и ухмылка его стала искреннее и шире.
Артур, чувствуя, что начинает невольно улыбаться в ответ, с серьезным видом прокашлялся и сосредоточился на переключении каналов.
- Я закажу пиццу, - весело поглядывая на них, объявила Елена и спрыгнула с колен Гавейна. – Какие будут пожелания?
- Гавайскую, - одновременно произнесли Артур и Мерлин и в изумлении уставились друг на друга.
- Как я и говорил, всё очень увлекательно! – рассмеялся Гавейн.
*
В итоге выбор пал на фильм «Начало». Гавейн и Елена вместе ели мясную пиццу, а Артур боролся с Мерлином за последний кусок гавайской и позволил тому победить.
- А какой тотем был бы у вас? – спросил Мерлин, указывая в сторону экрана, и положил в рот кусочек ананаса.
- Моя цепочка с амулетами, – мгновенно ответил Гавейн. – Без сомнений.
- Может быть, шахматная фигура, как у Ариадны, - задумалась Елена. - Мы с отцом часто играем в шахматы.
- А моим был бы вырезанный из дерева дракон, которого отец подарил мне на Рождество в прошлом году, - произнес Мерлин. – Он немного великоват для этой цели, но таких больше нигде нет. А у тебя, Артур?
- Мое кольцо, - ответил тот, не отрываясь от фильма. - Оно принадлежало моей матери.
Все поняли, что он имел в виду, и несколько минут тишину прерывали только выстрелы на экране. Наконец Артур кашлянул, привлекая внимание, и проговорил:
- Кто-нибудь еще думает, что Артур и Имс спят друг с другом?
Елена выронила свою пиццу, а Гавейн расхохотался. Мерлин же посмотрел на него, как на идиота.
- Какого черта? Они не спят.
- Что? – удивился Артур. – Конечно же да. Это очевидно!
- Очевидно только то, что ты не видишь дальше своего носа, - отрезал Мерлин. – Всем понятно, что они не вместе.
Артур развернулся на диване так, чтобы лучше видеть лицо Мерлина, и указал на экран.
- Имс назвал его «пупсик». Какой мужчина назовет «пупсиком» другого мужчину, если только не собирается залезть ему в штаны? И не говори мне, что ты не видишь весь этот флирт!
- Конечно вижу, - закатил глаза начавший раздражаться Мерлин. - Но ты что, пропустил тот эпизод, где упоминалось, что они не видели друг друга годами? Имс был на другом конце мира и всё это время даже не разговаривал с Артуром.
Артур только махнул рукой.
- Артур точно назвал место, где находился Имс. И откуда бы он это знал, если они не поддерживали связь? Между ними такое сексуальное влечение, что я удивлен, как они не прыгают друг на друга при каждой встрече.
- Ты не понимаешь, - Мерлин посмотрел на Артура с плохо скрываемым сожалением. – Да, они созданы друг для друга. У них общее прошлое. Но определенно случилось что-то, что развело их по разные стороны баррикад. И, может, сейчас их общение не вполне дружелюбно, но чувство между ними всё еще есть. Так что они не спят – сейчас. Но когда всё закончится, тогда - да. Они не смогут противостоять этому.
Артур задумчиво нахмурился, но ничего не смог противопоставить логичным аргументам Мерлина.
- Какая разница, – пробормотал он, отворачиваясь к телевизору. Он краем глаза увидел победную улыбку Мерлина и в отместку отобрал у него последний кусочек пиццы.
- Ну, - протянул Гавейн, - должен сказать, я определенно вижу некоторое сексуальное влечение.
Елена спрятала лицо у него на шее, безуспешно пытаясь скрыть хохот.
Артур и Мерлин оставили эту реплику без внимания.
Во время финальных титров они затеяли новый диспут о том, было ли всё это в итоге сном или нет, и препирались так долго, что Елена и Гавейн оставили спорщиков и отправились спать. Артур и Мерлин так и не пришли к единому мнению, и закончилось тем, что они сели смотреть другие фильмы, потому что никто из них не хотел, чтобы этот вечер закончился.

Часть 2

На следующий день Артур проснулся на диване, укрытый незнакомым одеялом. Он зевнул, привычно покручивая кольцо на указательном пальце, и потянулся, прежде чем сесть. Было похоже, что он уснул прошлой ночью прямо посреди разговора с Мерлином. Или это было уже утром? Артур взглянул на свои часы и совсем не удивился, обнаружив, что они показывали почти полдень.
Зевнув снова, он обратил внимание на сложенный листок бумаги на журнальном столике с его именем, написанным поперёк размашистым почерком. Артур взял в руки послание и развернул, чувствуя, как сердце глупо замирает.

Артур,
Прости, что уснул на тебе прошлой ночью. Хотя, я думаю, ты и сам отключился примерно в то же время. Нам стоит это повторить. Поболтать еще, я имею в виду. Мне очень нравятся серьезные споры, особенно когда обсуждение не скатывается к глупым шуткам или разговорам про сиськи.
Можешь брать любую еду на кухне. Мы с Гавейном платили за продукты поровну, но я прекрасно знаю, что у тебя просто еще не было возможности что-то купить. Одеяло можешь закинуть в мою комнату. Вернусь с работы через несколько часов.
Мерлин.
P.S. Ты пускаешь слюни во сне.

Артур машинально потянулся к губам тыльной стороной ладони, но даже неловкость не могла сейчас ухудшить его настроения.
Встав с кушетки, Пендрагон свернул записку и спрятал её в задний карман джинсов. Он был действительно голоден, но сперва хотелось принять душ и проверить почту. Свернув покрывало Мерлина самым аккуратным образом, Артур прошел в сторону спален и в сомнении замер у двери. В записке было сказано, что одеяло можно занести внутрь, но всё равно казалось неправильным входить в комнату другого человека в его отсутствие.
Артур взялся за ручку и открыл дверь, не зная, чего ожидать, и почему-то был немного разочарован, увидев, что комната Мерлина совершенно обычная. По всему полу была разбросана одежда. Слева у стены стояла неубранная кровать с ярко-голубыми и на вид очень мягкими простынями. Переполненная книжная полка висела в дальнем левом углу, а между окном и дверью стенного шкафа втиснулся стол с новеньким ноутбуком посередине.
Артур прошел внутрь и положил одеяло на кровать, зная, что нарушит личное пространство Мерлина, если задержится здесь дольше. Он уже повернулся к двери, но в это время что-то на столе привлекло его внимание и он замер. Повернув голову, Артур пригляделся и подошел ближе. Когда он понял, что – да, он видит действительно то, что видит, довольная широкая улыбка озарила его лицо.
Вспомнив, что вчера вечером они с Мерлином обменялись на всякий случай номерами, Артур достал телефон из кармана, сфотографировал коробку с DVD, создал новое сообщение с этим изображением и текстом:
Мерлин, «Glee»? Серьезно?
Посмеиваясь, Артур, закрыл за собой дверь и перешел в свою комнату. И только он успел достать чистую одежду и принадлежности для душа, как телефон сигнализировал о входящем сообщении. Артур не мог удержаться от улыбки, еще только открывая ответ Мерлина.
Вот черт. ЗАТКНИСЬ.
Артур расхохотался. Мерлин просто так от него не отделается.
После душа Артур съел миску хлопьев на кухне и вернулся в комнату проверить, сможет ли он выйти в интернет со своего ноутбука. Уже был вторник, а он не проверял почту еще с субботы, с тех пор как увидел то объявление в газете. Артур сел на пол по-турецки, положил ноутбук на колени, изменил настройки соединения на те, которые сообщил ему Гавейн, и победно ухмыльнулся, увидев всплывающее окно, подтвердившее подключение.
Он открыл через браузер свой почтовый ящик, не удивляясь огромному количеству непрочитанных писем. Но чего Артур совсем не ожидал, так это увидеть верхним в списке письмо от своего отца. Нахмурившись, он колебался лишь мгновение, прежде чем открыть сообщение.

Похоже, что ты забыл: у меня всё еще есть доступ ко всем твоим счетам, включая кредитные карты. К сожалению, машина зарегистрирована на твое имя, так что здесь я ничего не могу поделать. Но, тем не менее, я обнулил её страховку.
Остерегайся своих желаний.

Сердце Артура ёкнуло, и кровь будто застыла в жилах.
- О Боже. Нет, нет, нет!
Он тут же открыл сайт своего банка и ввел данные для доступа к информации по счетам. И, когда страница запроса отобразилась, в ужасе застыл.
Счета были совершенно пусты. У него не осталось ни единого цента.
Захлопнув крышку ноутбука дрожащими руками, Артур долгое время невидящим взглядом смотрел на глянцевую черную поверхность. Утер отнял у него все личные деньги, и Артур знал, что никогда их больше не увидит.
Если только не приползет обратно к отцу и не признает, что был не прав.
Артур разозлено спихнул ноутбук с колен и лег на пол, уставившись в потолок. Возможность возвращения он даже не рассматривал, особенно сейчас, и знал это так же точно, как знал свое имя. Но что, черт побери, теперь делать? Конечно, обо всем самом необходимом он позаботился… Артур немного расслабился при мысли о полном комоде одежды и заказанной на завтра мебели. Но ни одежда, ни мебель всё же ничем не помогут в вопросах покупки еды или получения новой автостраховки. И как вообще возможно найти работу, не пользуясь машиной и не имея денег на такси? И даже не важно, как хорошо они поладили с Гавейном и Мерлином, Артур всё равно окажется на улице через два месяца, если не найдет работу, как обещал.
Он уже начал подумывать о том, чтобы сдаться.
- Ты же знаешь, у нас есть диван. Совсем не обязательно лежать на полу.
Артур повернул голову и увидел в дверном проеме Мерлина, который смотрел на него с неприкрытым весельем. Он был в джинсах и черной рабочей футболке с отпечатанной на груди маленькой надписью «персонал».
- Я на мели, - подавленно произнес Артур, - и вы меня скоро выставите.
Ошарашенный Мерлин прошел в комнату и сел на полу рядом с Артуром.
- Ты ведь уже заплатил нам за два месяца, и у тебя уйма времени, чтобы найти работу. Так что не думаю, что нам нужно кого-то выставлять.
- Нет, ты не понимаешь, - простонал Артур. Он вздохнул и потер лицо ладонями, подбирая слова для объяснения. Наконец Артур опустил руки и вновь перевел взгляд на потолок.
- Мой отец – сволочь, - выпалил он, хотя в действительности намеревался сказать совсем не то.
- Вот как, - растерянно произнес Мерлин. - А могу я спросить, что он сделал, чтобы заслужить подобное звание?
- Всю мою жизнь он говорил мне, что делать и когда, - хмуро ответил Артур. – И я подчинялся, потому что не хотел разочаровать его. За исключением времени, когда я учился в университете, я всегда жил в его доме. Потом стал работать на отца после выпуска, как он всегда и планировал. Я никогда даже не думал сделать что-то для себя. Всё просто… всегда так было, – он замолчал и вздохнул. – А в воскресенье я увидел объявление о сдаче комнаты здесь. Я не знаю, что в нем было такого, что привлекло мое внимание, но я мгновенно придумал этот безумный план с переездом. И вот я здесь, и это лучшее место для меня.
Артур повернул голову и посмотрел Мерлину в глаза.
- Вчера я сказал отцу, что съехал, и отказался от должности в его компании. А этим утром получил письмо о том, что он опустошил мои счета и обнулил страховку на машину. У меня теперь не хватит денег и на буханку хлеба.
Мерлин смотрел на него с совершенно нечитаемым выражением лица.
- Ну, - произнес он наконец, - это многое объясняет.
- Ну да, - подтвердил Артур, вновь переводя взгляд на потолок. – Теперь ты понимаешь, почему через два месяца я стану бездомным.
- Нет, нет! – торопливо заверил его Мерлин, подвигаясь ближе. – Мы всё уладим! Я имею в виду, - он задумался и потер лоб, - у тебя сейчас есть, где жить, и, я знаю, есть, что надеть. И ты что-то ведь говорил о мебели вчера ночью?
Сердце Артура пропустило удар при упоминании вчерашней ночи. Он кивнул.
- Да, всё полностью оплачено, включая завтрашнюю доставку.
- Вот, по крайней мере, ты будешь спать не на полу и даже не на диване, - подытожил Мерлин, хитро улыбаясь. – Лично я не против покупать немного еды сверх обычного, и уверен, когда мы объясним всё Гавейну, он тоже не станет возражать... Если это, конечно, будет не икра или что-то в этом роде.
Артур рассмеялся, и напряжение немного отпустило его.
- Нет, никакой икры. Она в любом случае отвратительна. Главная проблема с поиском работы, - его улыбка слегка померкла. – Я не смогу ездить на машине без страховки, и у меня нет денег на такси.
Мерлин задумчиво хмыкнул.
- Значит, нужно найти такую работу, чтобы реально было добираться до нее пешком.
- Да, - вздохнул Артур, - похоже, это самый приемлемый вариант в такой ситуации.
Они ненадолго замолчали, и тут Артура внезапно осенило. Он резко вздохнул и приподнялся на локтях, оглядывая комнату.
- О Боже…
- Что? - нахмурился Мерлин.
- Я не смогу перекрасить стены, - обреченно ответил Артур.
- О, - протянул Мерлин и огляделся. - А может, у тебя получится привыкнуть к ним?
- Я так не думаю.
Мерлин вновь нахмурился, но вскоре в его глазах вспыхнуло озарение.
- Погоди-ка! – щелкнул он пальцами. - В конце коридора на этом этаже в каморке есть банки с краской и все принадлежности для ремонта. Они лежали там годами, и я не думаю, что кому-то вдруг понадобятся теперь.
Артур колебался. Однако если он сможет перекрасить стены, несмотря на то, что у него нет ни гроша, это будет просто прекрасно. Так почему хотя бы таким образом не поднять себе настроение?
- Хорошо, - согласился он. – А ты точно уверен, что этого всего никто не хватится?
Мерлин ухмыльнулся и поднялся на ноги.
- Есть только один способ это выяснить. Пойдем.
В каморке нашлись три банки нераспечатанной краски без этикеток, несколько кисточек и валиков, пара пустых банок, маленький рулон голубой пленки и большой – полиэтилена. Артур и Мерлин перетащили всё это в квартиру и в комнату Артура, никого не встретив, за что тот был очень благодарен судьбе. Ему совсем не улыбалось еще и попасть под арест за кражу.
После того, как Мерлин сменил свою рабочую футболку, они перенесли часть вещей Артура в гостиную, а часть сложили в чулан, открыли окно, застелили пол и ковер полиэтиленом и встали бок о бок, с любопытством глядя на банки с краской.
- Как ты думаешь, какого она цвета? – спросил Мерлин.
- Без понятия, - ответил Артур. – Давай просто откроем и посмотрим.
Мерлин выудил из кармана перочинный нож, присел и осторожно просунул лезвие под крышку. Он аккуратно снял её, положил на полиэтилен вверх внутренней стороной, выпрямился и снова встал рядом с Артуром.
Они оба не сводили глаз с банки.
Краска была ярко-пурпурного цвета.
- Ух, - выдавил Мерлин, - это лучше, чем рвотно-зеленый?
Артур перевел взгляд на свои стены, затем опять на краску. Потом опять на стены. После чего наклонился и поднял два валика, вручив один Мерлину.
- Давай начинать.
Спустя три часа они перекрасили целиком две стены и безнадежно испортили свою одежду.
- Ну что ж, - произнес Артур, пытаясь оттереть испачканную руку о джинсы, другой рукой водя валиком по своей части недокрашенной стены, – думаю, теперь можно смело сказать, что я не понимаю, что делаю.
Мерлин рассмеялся.
- А по-моему, всё понятно. Разве не твоими усилиями стена поменяла цвет?
- Ха-ха, - саркастично произнес Артур. – Ты, значит, тут самый умный? Я учту.
- Как скажешь, - широко улыбнулся Мерлин. Краска на его половине стены лежала значительно ровнее. Вот же засранец.
- Мы с отцом раньше перекрашивали какую-нибудь комнату у нас дома пару раз в год, - отозвался Мерлин словно в ответ на его мысли, - правда, больше, чтобы досадить маме. Мы всегда выбирали для этого помещение наугад, и я помню, моя собственная комната меняла цвет всего несколько раз.
- Это, наверное, было весело, - через секунду отозвался Артур, почувствовав, что на него смотрят.
- Очень весело, - согласился Мерлин, и, к облегчению Пендрагона, в его голосе не было сожаления о прошлом.
Несколько минут они красили в тишине. Яркий пурпур хорошо ложился поверх странной зелени и был совершенно точно меньшим из двух зол. Но к нему еще придется некоторое время привыкать.
А потом внезапно Артур почувствовал, как что-то холодное и влажное попало ему на лицо, вздрогнул от неожиданности и поднес руку к щеке. Пальцы влипли во что-то скользкое, и, когда Артур поднес их к глазам, они оказались пурпурными. Он перевел взгляд на смеющегося Мерлина, уже сменившего свой валик на кисть.
- Упс, - весело произнес тот без тени сожаления в голосе. – Рука соскользнула.
- Рука, значит, у тебя соскользнула, - повторил Артур, чувствуя, как его охватывает какое-то беспечное и восторженное состояние.
- Да, - кивнул Мерлин. – Мне так жаль.
- Ну ладно, - ответил Артур, тоже аккуратно откладывая в сторону свой валик и окуная вторую кисть в краску. – Раз тебе жаль…
Мерлин внимательно следил за ним и двинулся назад, когда второй парень шагнул к нему.
- Совершенно верно, - подтвердил он, хотя, судя по виду, ничего подобного не испытывал. – Очень, очень жаль.
Артур приблизился, потянулся к лицу Мерлина и схватил его за ухо вместе с прядью волос, когда тот попытался уклониться.
- Ой, - засмеялся брюнет, поднимая руку к пострадавшей части тела. – Значит, так, да?
- Именно так, - с вызовом произнес Артур.
- Хорошо, - Мерлин вздернул подбородок и кивнул, перехватив поудобнее свою кисть. – Но не забудь потом: ты сам напросился.
- Не забудь, что ты это начал, - парировал Артур, и Мерлин хитро ухмыльнулся.
Они пристально смотрели друг на друга всего мгновение. Артур лишь успел подумать, насколько все-таки синие глаза у его соперника. Потом они одновременно рванули к своим банкам, забирая на кисточки как можно больше краски, которой Артур тут же первым брызнул в сторону Мерлина. Тот сделал то же самое, и они оба рванули за очередной порцией.
Комнату мгновенно заполонили летающие капли. Артур тут же оказался весь в краске, как и Мерлин, и стены, и весь полиэтилен на полу. Ни один не уступал другому, и оба хохотали не переставая. Артур не знал, чего они этим добьются, кроме того, что перепачкают друг друга, однако эта шутливая борьба оказалась для него самым веселым событием за многие годы.
Пендрагон уклонился от очередной подачи и снова окунул кисть в краску, решив сменить тактику. Он опасно ухмыльнулся, и Мерлин, заподозрив неладное, отступил назад, но это его не спасло. Артур подскочил к нему и, одной рукой ухватив за запястья, начал заваливать на пол. Мерлин с криком выронил кисть, а потом разразился проклятиями, когда второй парень оседлал его бедра и, задрав вверх футболку, мазнул кистью по бледному животу.
- Эй! - орал брюнет, с хохотом пытаясь увернуться. – О Боже, хватит! Щекотно!
- Правда что ли? – с невинным видом спросил Артур. Он широко улыбнулся и слегка стряхнул пурпурную краску со щетины кисточки. – Мне так жаль.
Он продолжил разрисовывать живот Мерлина, от чего парень дергался, беспомощно хохоча и пытался перехватить запястье Артура, но его собственные извивания в попытках уклониться от кисти делали это трудновыполнимым.
- Черт, - выдохнул он, бедрами толкая второго парня вверх. - Ты тяжелый.
- Давай, ты можешь лучше, Мерлин, - поддразнил тот, водя кистью по его покрытой краской коже. – Я тебя едва держу, сам знаешь.
Мерлин застонал, и от этого звука Артур внезапно ощутил, что член стал тверже камня. Парень тут же замер, сжав в руках ручку кисти и рвано дыша. И Мерлин не мог этого не заметить, потому что он быстро воспользовался внезапным замешательством Артура, выгнув спину и вытянувшись всем телом так, что перевернул их обоих. Пендрагон, не ожидавший такого поворота, приземлился на пол с изумленным восклицанием, и его кисть упала на полиэтилен. Теперь колени Мерлина оказались по сторонам его бедер, а запястья блондина были прижаты над его головой, крепко перехваченные длинными пальцами. Артур не отрывал глаз от разрумянившегося лица Мерлина, взлохмаченных волос и линии, которой Пендрагон успел наградить его, проведя кистью от шеи до уха, превратив мягкий черный цвет волос в насыщенный пурпурный.
Брюнет наклонился так, что их носы соприкоснулись, и Артур смог почувствовать его дыхание на своих губах.
- Я выиграл, - хрипло прошептал Мерлин, и глаза его потемнели. Артур сглотнул, облизнул губы и чуть не застонал, заметив, что глаза второго парня проследили за движением его языка.
- Кхе-кхе!
Они оба вздрогнули. Мерлин в тот же миг отпустил запястья Артура и, нахмурившись, сел.
- Гавейн! – недовольно и с раздражением произнес он. – Я думал, тебя не будет до пяти вечера.
- Уже пять тридцать, - ухмыльнулся тот.
Артуру очень хотелось его убить.
- О! – с удивлением посмотрел на свои часы Мерлин, вздохнул и бросил взгляд на Артура, прежде чем слезть с него.
- Гавейн, ты задница. Ты знал об этом?
Тот в ответ только лишь подмигнул ему, а затем обвел взглядом яркие пурпурные стены.
- Чувак, - произнес он, глядя на Артура и подняв брови, – это симптом похлеще радужного единорога.
Артур взглянул на своего второго соседа и сел, сложив руки на коленях.
- У меня не было большого выбора цвета, - он перевел взгляд на Мерлина, покрытого краской с ног до головы. – Но, должен заметить, и этот нравится мне всё больше.
Гавейн махнул рукой, а Мерлин ничем не выдал своей реакции, но Артур успел заметить, как дрогнули уголки его губ.
- Как насчет перерыва на ужин? Мы сможем объяснить Гавейну, почему твоя комната теперь сияет пурпурными стенами, и потом все втроем закончим красить, чтобы всё было готово к завтрашнему приезду грузчиков.
- Да, конечно, - быстро согласился Артур, хотя единственное, чего он действительно хотел, – это притянуть Мерлина к себе и проверить, как много неокрашенной кожи он сможет попробовать на вкус.
Начиная с его рта и, возможно, заканчивая членом.
А потом они бы стерли с себя краску, и Артур смог бы попробовать на вкус всё остальное.
Подавив вздох сожаления, Пендрагон поднялся на ноги, чтобы выйти за остальными из комнаты. Без сомнения, ему придется найти время сегодня ночью, чтобы получить долгожданную разрядку.
*
На следующий день к тому моменту, как привезли мебель, Артур смог оттереть почти всю краску с тела. Высохшие за ночь стены выглядели уже не слишком яркими, и парень подумал, что ему будет не так уж трудно привыкнуть к их цвету (особенно если почаще вспоминать о том, как этот цвет смотрелся на Мерлине).
Матрас, опорную решетку для него, комод и тумбочку привезли готовыми, но, к удивлению (и отчаянию) Артура, обнаружилось, что каркас кровати ему нужно будет соединять самому. Ни Мерлина, ни Гавейна не было дома, и это означало, что придется хотя бы попытаться сделать всё в одиночку. Раздосадованный, он сверлил глазами коробку несколько долгих минут, пока со вздохом не решился открыть её.
Внутри была чертова уйма деталей, и Артуру пришлось выложить всё на пол, прежде чем он откопал инструкции и осторожно их развернул. В бумагах присутствовало несколько чертежей со стрелками, цифрами и множеством «делайте-так-а-вот-так-не-делайте». Артур перевел взгляд со схемы на разложенные составные части, и ему подумалось, что, возможно, спать на полу не такая уж плохая идея. Тихо вздохнув, парень аккуратно положил инструкцию на верх теперь уже пустой коробки и пошел искать инструменты, которые бы ему понадобились.
И он никогда и ни за что в жизни не признался бы, сколько времени на самом деле ушло, чтобы собрать все эти чёртовы детали воедино.
После окончания долгой работы установить опорную решетку и положить матрас было очень легко. И когда Артур всё закончил, то некоторое время просто стоял и любовался. Он чувствовал себя гораздо более счастливым и довольным, чем когда успевал выполнить гору бумажной работы для отца. И не важно, сколько раз повторить, что это всего лишь кровать. Слова не уменьшали гордости, переполнявшей сердце. Он может всё, и вовсе не имеет значения, что отец думает иначе.
Чувствуя, что теперь следовало бы сделать эту комнату еще более своей, Артур подошел к стенному шкафу, достал рюкзак и расстегнул его. Первой он вынул фотографию матери и бережно поставил её на тумбочку. За ней последовали будильник и лампа, а позади них у стены разместились книги и очки для чтения. Плеер и ноутбук нашли место на кровати, и последним из рюкзака был извлечен фотоальбом, подаренный Морганой.
Кожа на его обложке потрескалась и стерлась за те четыре с половиной года, которые Артур им пользовался. Парень сел на свою новую кровать у изголовья, скрестив ноги и подсунув за спину подушку, положил фотоальбом на колени и открыл самую первую страницу, посмеиваясь над снимком, на котором Моргана окунает брата лицом в его же именинный торт на пятилетие. Она тогда злилась на Артура за то, что тот стащил всех её Барби и обрезал им волосы. Девочка ожидала, что брат будет плакать и корить себя, но получила только сердитый взгляд от него и нагоняй от Утера.
Артуру подумалось, что это просто чудо - они с сестрой выросли, не возненавидев друг друга до смерти.
Весь альбом был заполнен почти однотипными фотографиями: Артур и Моргана - разного возраста, обычно дерущиеся, иногда спокойные, но на всех снимках заметно, что родственные узы брата и сестры гораздо крепче, чем их связи с прочими людьми. На нескольких фотографиях в альбоме присутствовали еще друзья или люди, с которыми кто-нибудь из них на тот момент был в близких отношениях. Хотя никакие из тех отношений не продлились до сего дня, но воспоминания о прежних временах всё равно были дороги.
И среди всех этих снимков Утера не оказалось ни на одном.
Последним в альбоме было фото Морганы, сделанное на фоне чего-то очень похожего на заброшенное здание. Она широко улыбалась и выглядела такой счастливой, какой Артур очень давно не видел сестру. Он уже никак не мог выяснить ни где Моргана была, ни что сделало её такой счастливой. Знал только, что эта фотография была сделана незадолго до того, как сестра ушла, просто исчезла однажды ночью, даже не попрощавшись.
Артур долго злился на неё за этот поступок, однако теперь он понимал. Моргана хотела убежать, вырваться, найти свой собственный путь. То же самое сейчас сделал и он сам, просто сестра провернула это по-другому.
Тяжело вздохнув, Артур задумчиво провел большим пальцем по краю снимка. Он бы отдал почти всё, чтобы увидеть Моргану снова. Лишь бы просто узнать, что она в порядке. Сестра бы так гордилась им за то, что он наконец выступил против воли Утера и начал жить так, как сам считал правильным.
Угол фотографии внезапно отклеился от листа, и Артур нахмурился. Ни один из снимков до этого так себя не вел – он достаточно часто просматривал альбом и заметил бы. Поколебавшись, он взялся за край фотографии и осторожно, чтобы не повредить, оторвал. Отклеив снимок до конца, Артур машинально перевернул его и был потрясен, увидев на обратной стороне адрес, написанный почерком Морганы.
Улица Эндер, 12.
У Артура чуть не остановилось сердце. Он захлопнул альбом и, отбросив его в сторону, схватил ноутбук. Парень еле дождался загрузки системы и, как только это случилось, мгновенно запустил браузер и Google maps. Артур ввел адрес и почти не дышал, пока нужное здание не отобразилось на карте, обнаружившись в двух кварталах от его квартиры.
В двух чертовых кварталах.
Артур буквально в одно мгновение обулся, схватил ключи и вылетел за дверь. Он просто не мог стоять в ожидании лифта, поэтому побежал по лестнице, прыгая через две ступеньки, до самого первого этажа. Небо заволакивало дождевыми тучами, но Артур едва обратил на это внимание. Он направился в ту сторону, где, судя по карте, находилась улица Эндер, и шел так быстро, как только мог. Артур прекрасно понимал, как высока вероятность того, что он не найдет Моргану по этому адресу, что она переехала, снова поменяла что-то в своей жизни. Четыре с половиной года – довольно большой срок.
Стараясь не обращать внимания на боль в груди, которую вызывали эти мысли, Артур продолжал идти, пока не достиг нужной улицы. После чего направился вдоль нее по тротуару, бросая взгляды на номера домов. Теперь он мог видеть гораздо больше, чем на той фотографии, и стало очевидно, что эта территория не заброшена. Улица была полна людьми: художниками, улыбающимися Артуру, музыкантами и другими артистами, выделяющимися из толпы прохожих, идущих по своим делам. Здания здесь были старыми, выдержанными в традиционном стиле, но, судя по виду отделки и прилегающей территории, хозяева следили за своими домами и шли в ногу со временем.
Зданием номер 12 оказался паб. Сердце Артура бешено колотилось, пока он читал название, написанное краской на деревянной вывеске над дверью: «Паб Красный Кинжал». Разве это может быть нужный ему адрес?
Не собираясь так легко сдаваться, Артур вошел в слабо освещенный паб, который внутри оказался довольно стильным. На бордовых стенах всюду были развешаны абстрактные рисунки, лампы из дутого стекла с гирляндами прозрачных, словно бы волшебных фонариков, протянутых между ними. В центре зала, в котором было довольно много посетителей, стояли черные столы и стулья. Барные стойки были одного цвета со стенами и располагались у самого края зала.
Артур неожиданно занервничал и почувствовал, как у него вспотели ладони. Он вытер руки о джинсы так незаметно, как только мог, и прошел к барной стойке. За ней стоял мужчина с кудрявыми волосами длиной почти до плеч и аккуратно подстриженной бородкой, одетый в джинсы и черную рубашку с рукавами, закатанными до локтей. Он приветливо улыбнулся Артуру, когда тот присел на один из барных стульев.
- Здравствуйте. Что я могу для вас сделать?
- Эм, - начал Артур, с ужасом понимая, что не может позволить себе ничего заказать. – На самом деле я кое-кого ищу. Её зовут Моргана. Она, - он помолчал и облизал губы, - я думал, что найду её здесь.
Улыбка мужчины померкла, и он внимательно присмотрелся к Артуру.
- Как ваше имя?
- Артур, - ответил тот, чувствуя себя полным идиотом. Мужчина наверняка еще сейчас вызовет полицию и сдаст его под стражу как ненормального.
Но мужчина на удивление широко улыбнулся и протянул руку.
- Здравствуй, Артур. Я Леон.
- Привет, - с осторожностью ответил Артур, но ответил крепким рукопожатием. – Я не хотел беспокоить, просто…
- Нет-нет, никаких проблем, - быстро ответил Леон. – Просто… никуда не уходи! Я сейчас вернусь.
Парень не успел глазом моргнуть, как Леон развернулся и исчез в двери в углу бара. Беспокойно оглядевшись, Артур подумал о том, что будет делать дальше, если вдруг Морганы здесь не окажется. Конечно, вернется в квартиру и попытается устроить свою жизнь. Может быть, каким-нибудь магазинам неподалеку требуются служащие. Если бы Артур смог найти работу на расстоянии пары кварталов от дома, это было бы превосходно.
Внезапно оттуда же, куда ушел Леон, появилась до боли знакомая женщина и застыла на месте, когда, оглядев зал, задержала взгляд на нем. У Артура перехватило дыхание, и он во все глаза смотрел на свою сестру, которую не видел почти пять лет.

Продолжение в комментариях.

---

госпадеее еще секунда и я иду возвращать волчонка в свою жизь ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ СТАЙЛЗ

25.07.2020 в 17:09

Пишет  HoneyMonsterNoNo:

(c)

---

Сижу дома четвертый месяц и совершенно тупо себя ощущаю. Нужно искать работу, отрабатывать долги, думать планы на будущее. Все что я могу это помирать от аллергии, тискать собаку и пребывать в упадническом настроении. Все еще думаю что двадцатого года не существует и меня тоже не будет.

---

vyt rfpfkjcm d yjdjv ujle z nen ,skf yj gjrfpfkjcm kjk

---

на хэллоуин пересматривала марафоном много больных фильмов а тут внезапно на нг тоже собрался марафон только теперь из более лайтовых типа на дороге убей своих любимых и вот этого всего
четыре часа утра уже, я случайно покрасилась в черный и глаза болят так что оставшиеся два фильма перенесу на завтра

внезапно появилось настроение пожрать оливье

с наступающим, что ли

---

24.12.2019 в 22:57

Пишет  Pteryx:

Истории (с)
Кто сделал мэшап и не донес его до дайри — тот я.

Люблю всех три тыщи.



Если в 2017-м я решила, что лучше короче, чем никакой, то в 2019-м — лучше короче и позже, чем никакой

Отчаянно трусила выкладывать с последними двумя минутами. Раз пять тянулась к кнопке "Опубликовать" и замирала. Очень боялась реакции людей, потому что понимала, что ну совсем не всё уместила, и стоит ли вообще тогда на это дело замахиваться. Рада, что решилась

---

Пять вечера

В пять вечера природа похожа на декорации к мистическому триллеру. Черные ветки деревьев на фоне безликого неба. Снежные крыши домов, выступающие из темного леса. Фонари, освещающие дорогу провисающим проводам... Время, когда все краски дня уже облезли, а ночной неон еще не готов вступить в бой. Время, когда мир перестает прикидываться и становится настоящим. В такой момент непроизвольно перестаешь дышать, растворяешься в этой мертвой тишине и чувствуешь, что наконец-то твое внутреннее мироощущение совпало с реальностью. Наконец -то все встало на свои места. Каждый день, в пять часов вечера, на несколько минут ты в полной гармонии с собой. И это самое жуткое, самое кристально ясное чувство из всех.
Если бы я писал фантастический рассказ, в котором люди "выключаются" в определенный момент времени, то они обязательно делали бы это в пять вечера. В пять вечера они бы умирали, уходили в горы, бросали любимых, ломались в борьбе, замирали у дверей своего дома. В пять вечера они бы понимали всё то, до чего раньше могли только догадываться. Они бы осознавали те вещи, которые раньше вызывали недоумение. Они бы принимали те свои мысли, от которых раньше отмахивались. Это было бы время мрачного озарения.

.

запись создана: 13.12.2014 в 16:03

@темы: Д.Н.К. (Дневник Неизвестного Кретина)

---

Конец декабря. Что имеем?

Я не купила билеты на эйтиз.

В начале месяца придавило ужасной апатией. Не хотелось ничего и никогда больше. Лежала овощем одни выходные, вторые, третьи. Были планы, думала ну ок, придется вылезти, все таки хорошая мотивация.

Потом сорвались планы. И все три внезапных дня я типа смотрела в стену, смотрела в потолок, смотрела в зеркало и спрашивала насколько сильно сошла с ума если виню в этом себя.

Потом посчитала зп и траты на отпуск. Поняла, что ужасно расточительно прожила лето и мне его отрабатывать теперь года полтора. Охуела. Завела финансовый тред в твиттере.

Дальше сломался телефон окончательно и пришлось взять новый в рассрочку. Я конечно давно планировала, но надеялась дотянуть хотя бы до начала сезона с этим. Не получилось. Спустя пару дней обнаружила косяк с матрицей видимо, темно синий пигмент ползет вслед за всеми темными картинками на темном фоне. Пока что пытаюсь понять чей баг - твиттера, потому что замечено только там, или телефона. Менять ужасно не хочется потому что я только только закончила с переносом данных и не очень то хочу заново все это делать.

Изолируюсь все больше и больше. Возможно на меня так действует вся эта суматоха нового года и бесконечные обсуждения везде и повсюду кто где с кем и когда. Меня по жизни этот праздник обходит стороной и хороших нг могу вспомнить всего три. Все - с друзьями, которые остались в Перми. Так что перегруз всеми этими раздражителями вроде бесконечной новогодней музыки на работе и втыкания в елку по двенадцать часов которая стоит прямо перед глазами в тц доводят меня буквально до навязчивого желания изолироваться от любых раздражителей посредством лежания дома в темноте и тишине. Смотрю мало что.

Иногда рисую всякую ерунду.

Планов на 20 год нет от слова я вообще не верю что буду в нем жива. Может быть потому, что изменения жизни таковы, что в 20 буду уже не совсем я. В этот раз переход ощущается более явно. Меня постоянно беспокоят воспоминания из детства, мне постоянно снится Железка. Я чувствую, что после январской поездки домой пройдет еще очень много времени, прежде чем я приеду туда снова. Возможно в этот раз даже не год.

Странно еще и потому, что нет никаких событий-маячков в 2020. Никаких планов. Мне кажется за все время финансовой независимости - это вообще впервые. И я не знаю хорошо это мне или плохо, потому что апатия и мне бесконечно никак. Сезон жизни в открытом космосе.

@темы: Д.Н.К. (Дневник Неизвестного Кретина)

---

Октябрь прошел действительно хорошо, во много благодаря твиттерским новым знакомствам и общей атмосфере хэллоуина. Ноябрь начинается с того, что никакого снег, на улице +20, а еще я зачем то купила билеты в Пермь на неделю в январе.... уже жду как замерзну нахер и жалею. Но соскучилась по папе, мелкому, по друзьям и бабулям дедуле. по собакам

в вопросе финансов проебываюсь ужасно, зп упала на работе по очевидным причинам несезона и я вернулась к заебатой экономии с бюджетом пять тысяч в месяц. Нужно срочно что то копить, ибо в декабре тату хочу, в январе домой ехать, в феврале тусить с подругой из екб, а в марте вообще концик Эйтиз на который я намерена попасть снова.

и я вот просто сижу не знаю куда податься чтоб появились бабки. ах а если еще приедут кемы ВДРУГ в рашку до лета это вообще пиздец

через полтора месяца 2020. фантастика в высшей степени.

в детстве на нокии в календаре я развлекалась тем, что смотрела в каких годах мне сколько лет будет и в какой день недели др. и вот блин сраные 25. я отказываюсь все это осозновать. ощущение что до 19 лет моя жизнь еще хоть как то развивалась, а потом я пошла работать и последние шесть лет это переезды, пятнадцать работ, финансы сводят с ума, люди бесят, все выходные один бесконечный сериал и все больше хочется только одного: домик вдали от цивилизации, много собак и чтоб кто нибудь дал денег. не уверена что эта жизнь, в эти времена, вообще хоть когда нибудь была для меня. я все чаще ощущаю, что прожито уже достаточно, что уже не интересно, что уже по привычке. что я уже ничем себя не удивлю. я просто из тех людей, которым не стоило становится взрослыми. лучше места чем в дошкольных годах для меня и не было никогда. И чем больше времени проходит между мной из двухтысячного и мной из двадцатого - тем сложней мне убеждать себя, что все это еще стоит свеч.

@темы: Д.Н.К. (Дневник Неизвестного Кретина)

---

пытаюсь вспомнить, какого это - писать нормальные развернутые отзывы на прочитанные книги

Аристотель и Данте открывают тайны вселенной

Очень подростковый материал, объем маленький, мне хватило вечера с перерывами чтоб прочитать ее. Аристотель замкнутый подросток , который не знает где его место в этом мире и что делать с родителями, которые всегда молчат насчет его брата, который сидит в тюрьме. Отец Аристотеля вообще вернулся с войны и не особо разговорчивый человек. Им обоим снятся кошмары и он думает, что они слишком похожи, поэтому никогда не смогут поговорить с друг другом.

спойлеры сюжета

Однажды в бассейне Аристотель знакомится с Данте, который обещает научит его плавать и весь из себя общительный, умеет говорить словами через рот, не сбегает от жизни и эмоций в апатию. В его семье все довольно просто, нет никаких тайн.

Однажды Данте чуть не сбивает машина, Аристотель его спасает и проводит оставшееся лето с переломаными ногами. Данте уезжает в другой город из за работы отца, они ведут переписку, в которой выясняется, что Данте гей. За перепиской проходит год, в который Аристотель заводит собаку и ему дарят желтый пикап. Потом Данте возращается и начинается собственно хэппи энд, в котором родители рассказывают о старшем брате, Аристотель налаживает отношения с отцом, а потом родители говорят ему что ребенок ты конечно тормознутый но ты влюблен в Данте, потому что когда на Данте нападает и избивают за то, что он целовался с парнем, Аристотель находит одного уебка и избивает его в ответ.

В книгах всегда есть такое, что тебе близко и оно ударяет по больному. Здесь для меня это апатия и замалчивание важных вещей, и еще отношения Ари с отцом, потому что это как копирка моих отношений с матерью. А еще любовь Ари к Данте напомнила мне об отношениях с Р. и сделала мне больно.

Проблема не в том, что я не люблю родителей. Проблема в том, что я не знаю, как любить их.
***
- Знаешь, чему я научился от вас с мамой? Я научился молчать. Я научился хранить все свои чувства глубоко внутри. И я ненавижу вас за это!
***
- Ты когда нибудь был влюблен?
- А моя собака считается?

@темы: Книги, Цитаты