СОТОНААААА

[дики микс]

06.08.2014 в 18:04

Пишет  Гуамоко:

9-11-10. Часть третья (+ глава от 6.08).

Мы догнали оригинал. С чем нас и поздравляем%)))

Девять. Одиннадцать. Деcять.
Если вы не начинали читать этот фик - вы просто неграмотный вообще ничего не знаете об XMFC-фандоме, во всяком случае, об его англоязычной части. Потому что это - самый длинный, самый обсуждаемый, самый иллюстрируемый... и еще много всяких "самый" фик по "Иксам".
Кто еще не - приятного чтения, счастливчики.
Здесь начинается третья часть, то бишь, середина истории. Первые две живут

тута

www.snapetales.com/index.php?fic_id=23121, так что начинайте с них.

Название фика: Девять. Одиннадцать. Десять.
Имя автора: Subtilior
Имя переводчика: Гуамоколатокинт
Перевод стихов: Принципы снов

Ссылка на оригинал

archiveofourown.org/works/252402/chapters/39160...
Разрешение на размещение: Разрешили.
Рейтинг: NC-17
Пейринг и персонажи: Чарльз Ксавье/Эрик Леншерр; Эмма Фрост, Хэнк МакКой, Логан (франшиза), Джин Грей (франшиза), Мойра МакТаггерт, Ороро Монро (франшиза), Ангел, Алекс Саммерс, Шон Кэссиди, Бобби Дрэйк (франшиза), Азазель, Себастьян Шоу (к сожалению, уже покойный), Рейвен и другие, в том числе ОМПы и ОЖПы. Тысячи их! (С)
Саммари от автора: Спустя годы Чарльз вспомнит этот день. Иной раз ему даже будет интересно: а мог ли он что-то изменить, порой он будет проваливаться в отчаяние от осознания того, во что он превратился с тех пор. Но этот образ всегда будет с ним: смеющаяся Рейвен и его мысли, летящие рядом с ней на сильных крыльях, отливающих золотом и серебром в морозном воздухе. Давным-давно.
Предупреждения от автора: Даркфик. АУ. Насилие. Плен. Сомнительное согласие. Антиутопия. Пост-апокалиптика. Сквернословие. Употребление алкоголя/курение - и не только табака. Намеки на жестокое обращение с детьми. Графическое описание насилия (пытки, война, терроризм). ООС некоторых второстепенных персонажей.
Благодарности: Фиг бы я это переводила, если бы не  Принципы снов. Так что ей все благодарности, пирожки, пиво, коньки, полмира и тысячу ПЧей в придачу.
Важно: Фик не закончен! В смысле, автором. И переводчик не несет ответственности за его дальнейшую судьбу. Но это трава. Люди, это натуральная трава.

Под картинкой – начало пролога для третьей части (сколько влезло), остальное будет в комментах.

Одна к дурным вестям,
Две – веселье,
Три – венчанье,
Четыре – рожденье,
Пять – богатство,
Шесть – потеря,
Семь – прогулка,
Восемь – к горю,
Девять – к тайне,
Десять – к скорби,
Одиннадцать – к любви,
Двенадцать – завтра будет радость.
(Старая английская считалочка,
которую переводчик не осилил перевести
в рифму или хотя бы в ритм)

Пролог к третьей части.

Чарльз знал, что это сон.
Он смотрел в небо, запрокинув голову. Небо было низким и белым, словно слепленным из одних только облаков – тяжелых и полных дождя, вот-вот готового обрушиться на землю.
Вокруг него был только холод – и тишина.
И едва ли эту тишину можно было назвать комфортной.
Чарльз обхватил себя руками. Опустил голову и недоуменно моргнул раз, затем другой. Сейчас на нем не было уже привычных доспехов. И ноги – его ноги были обуты в старые кожаные туфли. Его учительские туфли... Из другой жизни.
– Ох, – он даже не сразу вспомнил. – Это они.
Твидовый пиджак и мятая рубашка. Классического покроя брюки, учительские туфли. Все, во что он был одет первого сентября, в день прихода Собирателей.
– Давным-давно...
Чарльз облокотился о край башенной стены и посмотрел вниз. Он хорошо помнил чернильное небо, полное звезд, но теперь перед его взором расстилалась лишь бесконечная пустая белизна. Да, кажется, он только что бежал, – он забежал сюда, на самый верх башни, сбив дыхание, так что воздух хрипами вырывался из его легких. Его мутило, но он все равно вертел головой – еще и еще – ища хоть что-то – что угодно – и своего ворона.
Лететь было слишком далеко. Ворон не смог.
– Но теперь-то я знаю, – он выпрямился. – Итака, в месте, которое прежде называлось Нью-Йорком. Я видел затонувший город. И я пролетел сквозь множество чужих разумов. И теперь я хотел бы –
Чарльз резко выдохнул – и... странно. Здесь, в его сне царил леденящий холод, но его дыхание так и не обернулось паром.
Не важно.
– Рейвен, Рейвен, сестра моя. Будь я волшебник, или мудрец... Будь у меня достаточно сил, я бы полетел к тебе. Я улетел бы отсюда. Я ведь обещал никогда не оставлять тебя.
Ответом ему была лишь тишина.
– Я люблю тебя. Но я здесь.
Чарльз вглядывался, всматривался изо всех сил, но вокруг были лишь холод и безбрежная белизна.
– Ты думала, я пропал. Но я все это время был здесь. Просто – я не мог сообщить тебе об этом.
Но затем...
Ох.
Чарльз почувствовал, как его обожгло радостью. Там, в небе, парил его ворон, крошечный черный росчерк поверх неумолимого белого свечения. Пусть даже тишина и холод, пусть даже начинается снегопад...
– Ворон, – прошептал он, – лети ко мне. Помоги мне. Помоги мне –
Он моргнул – и очутился в своем читальном зале.
– Что? – Чарльз недоуменно огляделся. – Что здесь...
Здесь было совсем темно, ни единого проблеска света, и еще здесь было холодно – совсем как в башне. Все его огни погасли, все до единого, он знал –
Но в этом не было никакого смысла, ведь –
– Я никогда и не разводил здесь огонь. Это же книгохранилище, бога ради. Лично я прекрасно помню судьбу Александрийской Библиотеки.
Ему никто не ответил.
– Ладно. Не буквально “лично”, конечно же.
Тишина.
– Ворон? – Чарльз вновь обернулся. Его доспехи – одежда ведь вновь превратилась в доспехи, так?.. Металл был холодным и тяжелым как лед, и его руки и ноги тянуло к земле этим мертвым холодным весом. Но дыхание теперь поднималось в воздух легкими перышками белого пара. Спасибо и на этом.
– Где ты?
Все полки его шкафов были пусты, все его вуали исчезли. Только красное дерево и орех – и еще резной шкаф канадской сосны... Но лед уже запустил сеть трещин вверх по полкам, и серебряные жилы впивались в сопротивляющуюся древесину.
Чарльз вскинул подбородок.
– Ладно. Значит, в самое ближайшее время мы заведем здесь огонь. Чудесный камин. Пожалуй даже – в медном обрамлении. Точно. Так что, если вы не против, – он скользнул взглядом по покрывавшему стены льду, – это просто плохой сон, и я собираюсь проснуться.
И он может это сделать.
В любую минуту.
– Давай уже, – прошептал Чарльз. – Просыпайся. Просыпайся – ворон, ворон, возвращайся домой... Где же ты?
Это был просто сон, окончательно понял он. Но что, если бы его ворон так и не прилетел бы к нему на выручку тогда? Оставил бы его на милость Фрост, в ту ночь, когда она в первый раз уложила его в своей постели?
– Милость, – он содрогнулся. – Она не знает значения этого слова. Но мне и не нужно просить этого – не для себя. Потому что, моя холодная Леди, вам не удастся запереть меня в этом сне, и, как только я досчитаю до трех, я проснусь.
Чарльз стиснул зубы.
– Раз. Два –
Холод стал сильнее –
– три.


Это оказалось совсем просто.
Чарльз на мгновение потерял дыхание, хватая ртом воздух, и тут же задрожал от холода. Ворочаясь во сне, он сбросил с себя одеяла, да и огонь в камине успел погаснуть. Он повернулся на бок, намереваясь выбраться из кровати –
– Ебать...
Интересный выбор эпитета.
– Отличный способ начать Новый Год, – Чарльз все-таки поднялся. Колени мелко дрожали. – Оттраханным до такой степени, что не можешь стоять на своих двоих.
Вот только: он-то мог. Честное слово. Чарльз скрипнул зубами, но дошел до камина. Прищурился при виде связки дров в углу. Человек ведь оставил ему спички?
Эрик, поправил он себя.
И Эрик действительно оставил спички на каминной полке. Новый коробок: Чарльз помнил, как израсходовал последнюю прошлой ночью –
Воспоминания вновь лавиной обрушились на него.
– как он цеплялся за плечи Эрика, скользкие от пота, тяжело сжимаясь на нем, стонал и задыхался в его рот –
Чарльз с силой сжал губы. Поджег большую охапку дров – руками, которые, с удовлетворением отметил он, двигались уверенно и ни капли не дрожали.
– Я не собираюсь думать о сексе, – сообщил он пустой комнате, и огонь занялся, разгораясь, так что Чарльз неторопливо вернулся в кровать. – У меня и так было слишком много этого в мыслях – за последние две недели – и я –
Он, замолчав, заметив что-то... блестящее. Рядом с подушкой.
Драгоценный камень, который дал ему Эрик. Судя по всему, заснув, он выронил его из руки. И теперь камень лежал перед ним, разбрасывая голубые пятнышки света по мятой простыне.
Чарльз, ощущая странную пустоту внутри, высвободил самоцвет из складок ткани. Кажется, это был сапфир – и он был действительно огромный. Чарльз поднял камень на ладони и едва сумел поймать дыхание, когда свет солнца из узких окон стек прямо в полированные грани. Перед глазами замерцал волшебный звездчатый рисунок – шесть колеблющихся лучей.
– Астеризм, – выдохнул он. – Как красиво...
И: Подобное к подобному, вспомнил Чарльз. Он едва ли считал, что способен выдержать сравнение с драгоценным камнем, за цену которого наверняка можно было скупить добрую часть Ковентри. Но сама мысль была лестной. И если Эрик сделал ему такой подарок...
– Технически, талисман, – и это было хорошо – напомнить себе, что чудесная драгоценность была лишь знаком – сроков, условий... пожизненного заключения.
– Итак, – сказал он сапфиру, – возвращаемся в тюрьму вместе.
Чарльз заглянул под кровать в поисках кожаного мешочка. Найдя, быстро сунул драгоценный камень обратно и туго затянул тонкие завязки. Затем залез в гардероб, отыскал синие нитки – остатки свитера, выдернул несколько из пряжи и протянул импровизированную ленту под тесемки – теперь он мог повесить самодельный амулет на шею. Вся конструкция выглядела довольно топорно и, пожалуй, нелепо, но это было его.
– И я его не верну. Даже Эрику, как бы он не просил. Лучше я сдерну верхнее покрывало, – он сделал это, – и займусь завтраком.
… И он сделал это.



Все это было странно, подумал Чарльз, сидя на своей кровати. Его пальцы то и дело рефлекторно тянулись к драгоценному камню внутри мешочка.
Он быстро поел в кухне и теперь цедил чай из старой кружки с отломанной ручкой. Эрик забрал термос с собой.
Кухонные шкафы ломились от еды, к тому же на стойке стояла миска с фруктами. Больше еды, чем ему когда-либо доводилось видеть, – а ведь он еще не проверил ледник.
Это было странно: у него было больше еды, чем он мог бы съесть за неделю, – и все это на один день. И особенно странно: никаких расписаний и распорядков дня, никаких требований, условий...
Никаких цепей.
Чарльз пошевелил пальцами на ногах. Задумался. И на что ему потратить доставшееся ему время?
Определенно – душ, так как Чарльз не мог предположить, сколько еще продержится горячая вода. А потом – возможно – прогулка по доступной ему части поместья, хоть он и не имел представления, какие двери окажутся открытыми для него.
И возможно... он просто насладится этим коротким одиночеством. Поскольку он он точно не имел представления, сколько оно продлится.
Чарльз вздрогнул и прижал кружку к щеке. Керамическая поверхность еще хранила тепло. Но холод... холод ждал его в самом ближайшем будущем.
Сколько времени осталось до возвращения Фрост? Потому что, когда она вернется –
– Пленники, – он досадливо поморщился. – Я совсем забыл.
Или, по крайней мере, он хотел это забыть.
Эрик сказал, Моя леди получит их в свое распоряжение – когда она вернется. И, зная Фрост... Что она –
– Не важно, – оборвал он себя. – Важно то, что... что ты собираешься делать со всем этим? С ними?
Потому что просто продолжать сидеть вот так, ничего не предпринимая, – это выбор труса.
Чарльз сделал глубокий вдох и позвал своего ворона, отправил его лететь через лес. Мгновение – и птица достигла двери конюшни. И Чарльз все-таки улыбнулся.
– Похоже, вынужденный отдых пошел тебе на пользу? Или может, – и Чарльз сглотнул, – может ты просто слишком засиделся внутри.
Пускай это внутри и было весьма относительным. Ведь он, Чарльз, не был тюрьмой для своего ворона. Птица была частью его самого, частью, способной летать... но... как? Чарльз нахмурился. Как у него получалось своими собственными глазами видеть землю, когда он просто отправлял мысль в воздух?
Усевшийся было на перемычку двери ворон распушил перья и нетерпеливо каркнул.
– Значит, отложим это на потом, – согласился Чарльз. – Но все-таки я хотел бы это узнать. Побеседуем как-нибудь за чаем в библиотеке.
А пока что, в реальности своей спальни, он прислонился к оштукатуренной стене и сконцентрировался.
– Кто здесь Марк?
Он вспомнил ощущение прикосновения к разуму капитана. Осторожно послал своего ворона вниз от двери, сфокусировался...
– и опустился в разум женщины – мягко, словно перо, упавшее на землю.
– Женщины. Верно, – пробормотал он. – Потому что это Мойра, а не Марк. Мисс Мойра со Свободного Запада.
Чарльз бросил взгляд на свои доспехи и недовольно скривился. Явно не лучший наряд, когда ему нужно очаровать прекрасную даму –
Но первое же впечатление от разума Мойры заставило его выбросить из головы все мысли о нарядах.
Он был заперт на темной лестничной клетке, высоко над его головой – вдоль по стенам – через равные промежутки тускло светились лампы. Нет, это была не просто лестничная клетка. Пожалуй, своего рода вход –
– Зона ожидания, – прошептал Чарльз своему ворону, и тот спиралью полетел вверх. – Будь осторожен.
Он едва различал птицу в блестящей обсидиановой черноте пустого атриума. Теперь та описывала круги вокруг двойного лестничного марша. Чарльз не мог понять, были ли ступени металлическими. Но почему-то все это напомнило ему Улей.
Вес меча в ножнах все же добавлял ему уверенности, и щит оттягивал левую руку. Чарльз шагнул вперед. Металлические сабатоны со звоном ударились о камень, по атриуму прокатилось эхо. И еще – звук закрывшейся вдалеке двери.
Еще один звук – и Чарльз едва не подпрыгнул на месте и резко обернулся. Там – за стеклом у начала одного из лестничных пролетов. Он подошел. Лестничный пролет был подвешен на цепях – над его головой. И довольно высоко.
Возможно, это был ее способ защитить разум от нежеланного вторжения?
– Ненадежно, – пробормотал он. Выше располагалось бессчетное количество дверей, но – для его ворона не составит труда проникнуть внутрь. Линия защиты со всеми этими лестницами, но дальше – ничего... Легкомысленно.
Чарльз осмотрел стеклянный экран. Затем осторожно открыл его и достал капсулу.
– Ах, – он отвернул крышку. – Пневмопочта – остроумно.
Он закрыл дверцу и внимательно рассмотрел капсулу.
– Давай-ка посмотрим, – он выудил лист бумаги. – Что тут у нас?
Он прочел:
Убирайся.
Чарльз обернулся. Посмотрел вверх, в черную блестящую пустоту атриума.
– Только не надо грубить.
Ответа не последовало.
– ...Привет? – он повысил голос. – Есть здесь кто-нибудь? Я хотел бы поговорить с тобой лично, – он сделал паузу. – Мойра.
Огоньки над далекими дверями мигнули.
– Сюрприз, сюрприз, – Чарльз осклабился. – Не такой уж и секрет, как тебе бы хотелось, хм?
Грохот, затем низкий гул – и другая капсула слетела вниз по пневматической трубе. Чарльз бросил пустую на пол и достал новую.
Зачем ты здесь?
– Я хочу поговорить, – сказал он пустоте. – Фрост возвращается, – огни вновь мигнули, но он невозмутимо продолжил: – Я не знаю, как скоро это произойдет и как надолго она задержится... Но вы собираетесь бежать – по крайней мере, так ты сказала мне в конюшне. И я предлагаю вам помощь.
Ему не пришлось долго ждать появления следующей капсулы. Чарльз тут же выхватил ее.
Хуйня.
– Полагаю, отражает истинное положение дел, – он отбросил контейнер. Перспектива разговора построчно и покапсульно была не из приятных. – Но я повторяю... я тоже пленник. И даже если ты мне не веришь, – желудок судорожно дернулся, – я могу вам помочь.
Чарльз ждал следующей капсулы. Но она не появлялась.
Был ли это отказ? Или она просто смирилась с тем, что приближалось? Она тогда показалась ему готовой сражаться. И Чарльза устроило бы, чтобы кто-то сражался с проклятой Фрост, пока ему самому требовалось время для перегруппировки, для планирования.
Если ему не удастся убежать вместе с Мойрой.
Ты обещал мне, прошептал Эрик в его памяти, и Чарльз скрипнул зубами, ссутулил плечи под тяжестью доспехов. Он должен попытаться. Что еще ему делать? Перевернуться лапками вверх и бездумно подчиниться? Прыгать, когда Эрик скажет “прыгай”? Служить?
Но он должен был поговорить с капитаном Свободного Запада лицом к лицу. Судя по всему, убедить ее по пневмопочте ему не удастся.
– Я прошу личных переговоров. Пожалуйста. Потому что, – он сглотнул, – ты права. Это не альтруизм. Вы не единственные, кто хочет сбежать.
Он ждал довольно долго. Затем упала четвертая капсула.
Возвращайся вечером.
– Не слишком-то точно. Пожалуйста, назначь время.
Упала еще одна капсула. Ругнувшись, Чарльз достал ее и извлек пятое послание. Это уже начинало походить на фарс –
Благодаря вам, у меня больше нет часов, Ксавье. И просто, чтобы ты знал: у нас уже есть план. И нам ты не нужен.
В эту минуту я смотрю, как умирает Лукас. Прошлой ночью я смотрела, как твой любовник убил моего командира. Так что тебе лучше найти очень веский аргумент, почему я вообще должна тратить на тебя время, – иначе забирай свою помощь и съебись отсюда нахуй.
И, если тебе повезет, я не вернусь, чтобы лично нанести тебе визит и убить тебя своими руками.
До Чарльза едва дошла угроза. Его разум все еще цеплялся за: твой любовник, желудок неприятно скрутило. Конечно, она думает, что все дело в этом, сколь бы нелепой не казалась эта идея.
– Значит, договорились, – ледяным голосом сказал он. – Я предоставлю тебе мои аргументы через двенадцать часов. В десять вечера. И тебе лучше надеяться, что Белая Королева не вернется до этого времени. Поверь мне, Капитан Мойра МакТаггерт: я знаю, что говорю. И я говорю: если она вернется – вам пиздец.
Он не стал ждать ответа. Один взмах крыльев его ворона – и он вновь сидел на своей кровати, скрестив ноги – и крепко стиснув зубы.
Он с усилием поднялся, стиснул пальцами мешочек с сапфиром. Ноги тут же свело судорогой.
– Верно, – выдавил, наконец, Чарльз. – Душ, хозяйственные дела, может быть, библиотека. Похоже, – сказал он птицам своего разума, – нам нужно убить немного времени.



Но по итогу, большую часть времени он провел в постели.
Он просто валялся, завернувшись в одеяла, и вставал только, чтобы поддерживать огонь. Или за разной ерундой – чтобы развлечь себя.
Например, его синий свитер. Чарльз достал из гардероба то, что от него осталось, и разобрал шерсть на нитки. Он потратил целый час на то, чтобы, периодически задремывая, скрутить остатки пряжи в более-менее приличный моток. К тому же, возможно, он сделает из этого что-то еще. Он мог бы вспомнить, как вязать.
– И я мог бы найти деревянные спицы, – пробормотал он, вновь открывая дверь гардероба. Чарльз положил моток в угол и взял шкатулку с драгоценными камнями. Забрал ее с собой в кровать и вывалил содержимое на наволочку...
И это тоже был увлекательный способ провести час или два. А может и больше. Чарльз потерял счет времени.
Он валялся на кровати, вновь и вновь перебирая груду камней. Он рассортировал их по цвету, затем по виду – насколько он мог его определить. И, наконец, Чарльз составил несколько ожерелий. Жемчужины для Ороро, ониксы для Ангел, рубины для Мари и изумруды для Джин.
Для его сестры...
– Сапфиры, – решил он, выбирая их из кучи. – И может быть даже этот.
Он положил большой голубой бриллиант в самый центр. Камень холодно сверкнул, словно подмигивая ему. Чарльз смотрел на него, уже почти засыпая. Интересно, понравился ли бы он Рейвен. Пожалуй, несколько безвкусно...
– А ты что думаешь?
Его ворон, сидевший на спинке золотого кресла, зашипел, совсем как кошка.
– А я думал, тебе нравятся блестящие вещи, – Чарльз на мгновение нахмурился, но потом выбросил это из головы. Он и впрямь засыпал, а ему нужно было выполнить кое-какую работу внутри своего разума. Опять же, он обещал своим птицам достойное чаепитие.
– Давайте-ка посмотрим.
Книжные полки тянулись из стен. Даже сейчас одна изгибалась и понемногу ширилась. Он создал рондель, чтобы спрятать свою силу, одним лишь движением руки. Он превратил камень в витражное стекло.
Чарльз осмотрел комнату. Что ему изменить сейчас?
– Где-то здесь должен быть мусор. Осколки чего-нибудь. Всякий хлам. В библиотеке Эрика есть секретная дверь,так почему бы мне не завести здесь такую? – Чарльз подошел к стене, встал между двух шкафов. – Прямо... здесь.
Он прочертил линию как можно выше, затем опустил ее края вниз – по обе стороны от себя. Постучал по стене закованным в железо кулаком – ожидая, что там появится ручка.
Он огляделся, почему-то чувствуя себя глупо.
– Я не совсем представляю, как это работает. Но, – Чарльз чуть повысил голос, – мой дорогой птичник построил шкаф для моих уроков русского, так что, может... вы поможете мне сейчас?
Птицы не отзывались.
– Милые, – он приподнял брови, – ваша очередь.
И в следующее мгновение он едва не подпрыгнул от неожиданности, потому что в нарисованную дверь застучали – с другой стороны его рисунка.
– Что, серьезно? – выдохнул он, – чувствуя, как внутри него разрастается смех. – Вы точно шутите. С той стороны стены?
Он услышал клекот и щебетание – и ухватился за новую блестящую дверную ручку, распахнул дверь – и засмеялся уже в голос, когда все его птицы влетели внутрь. И еще пингвин скользнул к его ногам на груде –
Строительного картона.
– Вы, мои друзья, опережаете мои желания, – Чарльз поклонился. – Спасибо. Превращать солому в золото было бы мелочно и глупо. Но вот! – он выхватил из кучи картона один лист. – Это вам.
Один щелчок пальцев – и кусок картона обернулся рыбиной. Пингвин нетерпеливо пританцовывал, и Чарльз бросил ему пикшу. Та мгновенно исчезла в остром клюве.
– А теперь перейдем к чаепитию, – Чарльз забрал всю охапку картона. – Давайте-ка посмотрим, что мы можем с этим сделать.



Вскоре он с удовольствием обнаружил, что он может сделать – очень и очень многое. И порой что-то очень нелепое.
Например, музыку ветра. Он сплел вместе по крайней мере дюжину колокольчиков, нанизав их на тонкие струны словно грозди винограда, и закрепил всю конструкцию под потолком. Вдоволь насмеявшись над соловьем – бедняга едва не охрип, не желая уступать конкуренту, – Чарльз одним движением руки превратил сплетение металла и дерева в хлебные палочки. Те с дробным стуком просыпались на пол.
– Так лучше?
Соловей возмущенно присвистнул.
– Пожалуйста, помолчи хоть немного и съешь свой хлеб.
Другие птицы с удовольствием склевали все до последней крошки. Даже его ворон, казалось, смягчился и слетел вниз со своего насеста, чтобы защитить воробья и голубку от наскоков пингвина. Колибри парила над чайной чашкой с подсахаренной водой. А Чарльз ел буше.
Вкус пирожных был совершенно воздушным и как будто нереальным. Наверное, он мог бы пригласить Джин на чай и попросить ее научить его сделать их чуть более убедительными. Она ведь уже показала ему кое-что – куда более важное...
– Возможно, – пробормотал, – нужно приложить больше усилий, чтобы мои творения получались потверже. Эффективнее... Полезнее.
Чарльз поднял опал на серебряной цепочке и чуть улыбнулся знакомому радужному мерцанию. Драгоценный камень забвения отражал свет, сочившийся через вуали... Чарльз помнил этот фокус, хоть с того дня, когда он сделал свое первое украшение, прошло немало времени. Но сейчас у него было время – до встречи с Мойрой. Шесть часов, если золотые часы не врали... Так что он мог сделать еще несколько.
Он вытащил новый бумажный лист из пачки на столе. Все, что ему нужно, было здесь, скрытое под вуалью. Вероятно, это уже своего рода инстинкт. Защита от холода, которым Фрост сковала его разум во время Далласской Битвы, и в ночь четвертой четверти...
На новую подвеску ушло куда меньше времени, чем в прошлый раз, – и он вновь использовал перо, выпавшее из хвоста его ворона. Но перьев было куда больше – разного цвета и формы – на полу, среди остатков хлеба. Птицы уже угнездились в его кресле, так что он вполне мог проверить, какие драгоценные камни можно сотворить из частиц их силы.
Все птицы спали, кроме одной. Но Ворон не стал мешать его работе – только внимательно смотрел, как Чарльз соорудил из картона и воздуха золотую шкатулку и начал наполнять ее драгоценными камнями на серебряных лентах – один за одним.



На это ушло несколько часов. Но по истечении этого времени горстка драгоценных камней в разуме Чарльза выглядела столь же внушительно, как и в шкатулке, которую дал ему Эрик – уже три дня тому назад.
– Как думаешь? – прошептал он своему ворону, пригладил его перья латной перчаткой. – Они тебе нравятся?
С негромким карканьем птица слетела на его плечо. Пробежалась сильным клювом по его волосам.
– Ммм. Я не уверен, на что они способны. Твои перья и обрывки моих вуалей для забвения. Но эти... – Чарльз зачерпнул пригоршню камней, они засверкали в его ладони – алым и золотым, светлым и темным. – Кто знает? Мне надо будет их проверить. Но, наверное, сперва на себе. Не стоит нам повторять то фиаско с Шоном, верно?
Ворон беззлобно клюнул его.
– И ты предупреждал, чтобы я не делал этого, да? – он погладил шею птицы. – Очень предусмотрительно.
Ответа не последовало. Но Чарльз продолжал осторожно гладить теплые черные перья, чуть трепетавшие под его перчаткой.
– И я никогда не благодарил тебя за то, что ты защитил меня от Фрост, в ту ночь, когда я здесь оказался. Я просто не знал об этом. До вчерашнего дня, – его голос сорвался, – поверь – я не знал.
Солнечные блики танцевали на гладкой полированной столешнице. Под его взглядом они то расплывались, то вновь возвращались в фокус.
– Хотел бы я знать, чего она добивалась? Она и так уже получила меня, и могла использовать, как ей только заблагорассудится. Пси-батарейка. Боксерская груша по доверенности.
Конечно же, существовала еще одна, особо зловещая перспектива. Чарльз постарался взвесить ее со всей доступной ему бесстрастностью. Затем потряс головой.
– Она не может быть без... компаньона. Она очень хорошо сохранилась.
На одно забавное мгновение ему показалось, что его ворон икнул. Но нет. Это было только вступление к пронзительному крику.
– Все-таки интересно, сколько ей лет... Это было бы просто совращение младенца, если бы она – намеревалась сделать это.
Он сгорбился. Постарался подумать о чем-угодно, но другом. Эрик.
– Эрику тридцать семь, – образ, всплывший в его памяти, был очень ярким: худая фигура, отвернувшаяся от библиотечного окна и прорычавшая: Я не старый. И солнечный свет, подсветивший короткие рыжие волосы...
– Хм. Она точно старше. Она была его домашним учителем, – пробормотал он, вспоминая. – в имении Шувалова. Но все же, насколько она его старше?
Ответом ему была тишина.
– И почему меня это вообще волнует? – Чарльз вздохнул. – Куда важнее: что мы можем сделать, чтобы противостоять ее дражайшей Светлости? Ради нас самих и ради других. Как мы можем остаться в живых и при этом оставаться колючкой в ее заднице?
Долгое мгновение он размышлял.
– Полагаю, я должен практиковать твои полеты, – крыло под его ладонью чуть вздрогнуло. – Я был поражен – как никогда в жизни – когда ты нашел тот город. Но мне всегда было интересно: как у тебя получается видеть все то, что вижу я. Может, ты проецируешь карты на маршрут твоего полета? Но как тогда объяснить звезды? Или море? Я почти чувствовал запах соли над городом. И то, как ты смотрел на созвездие Стрельца, сидя на ветке дерева... Я помню мороз. Но как ты мог чувствовать холод?
И закричать на Эрика, сидевшего на поваленном дереве и смотревшего вверх на те же созвездия. Чарльз потряс головой, прогоняя воспоминание.
– Но едва ли ты способен проникнуть в разум любого существа.
Хотя – его ворон ведь отправился той ночью на стадион вместе с Ангел. А потом он перескочил из ее разума в разум посланника из Эрец Галут, потом в русского...
– А потом просто в воздух – как?
От всего этого кружилась голова. Чарльз побарабанил пальцами по столу. Больше всего это походило на Искатель – из того, с чем Чарльз мог сравнивать. Фрост использовала это устройство, чтобы поддерживать связь – на сотни, если не на тысячи миль. В Далласе Искатель создал гигантскую проекцию: вид с высоты птичьего полета на первую великую битву...
Но до того Чарльз прошел с ней весь путь, коротко заглядывая в чужие сознания – распахнутые и закрытые, и ему не нужно было для этого проникать в их разумы.
Он моргнул, вспоминая. Логан общался с ним через Искатель, девушка, которая могла чувствовать вкус прикосновением пальцев, тоже–- хоть и непреднамеренно. Но это были скорее исключения, чем правила.
Потому что, когда Фрост удерживала пилотов Свободного Запада, это было совсем другое – найти и схватить – связать чужие сознания путами ее силы. Как будто неживая решетка под их ногами ожила и превратилась в паутину, обвилась вокруг них и стиснула, чтобы Белая Короева высосала их досуха...
Голос Эрика прошептал в его памяти: Моя леди получит их в свое распоряжение – когда она вернется.
– Верно, – сказал Чарльз своему ворону. – Этим мы сейчас и займемся. Достаточно того, что ты, – он осторожно дотронулся пальцем до головы ворона, – Искатель. Ты видишь то, что невидимо для меня, ты даешь мне информацию. Ты летаешь все дальше и дальше – нужно лишь немного практики. Мой собственный Искатель. Пообещай, что не оглушишь меня током, ладно?
Птица вновь пробежалась клювом по его волосам.
– До свидания. Скоро увидимся. А пока что подумай о том, что бы мне надеть на личное свидение с Мойрой... Ты не против?
Чарльз показал на свой доспех. Ворон слетел с его плеча и сел на кресло, сердито распушил перья. Чарльз улыбнулся, помахал ему, готовясь улететь прочь.
– Потому что есть личина героя, а есть личина чародея – и ты знаешь, какая мне больше подходит.



В его комнате в реальности было прохладно. Чарльз потянулся: ощущение было такое, словно он проспал целую неделю. Он надел вязаную шапочку – холодный воздух неприятно покалывал обнажившуюся кожу головы – и ссыпал драгоценные камни обратно в шкатулку. Затем вышел из комнаты, направляясь в библиотеку.
В семь вечера там было темно – словно была уже полночь. Вздохнув, Чарльз включил лампы и термостат – перед тем как отправиться на поиски. Эрик ведь сказал “комнаты”. Это было уже довольно давно, но Чарльз очень хорошо это запомнил.
– Потайные комнаты, множественное число, – пробормотал он себе под нос. – Интересно...
Он поднял бровь, разглядывая шкаф, ведущий в комнату с папками, но не притронулся к нему. Не стоит вновь запереть себя по неосторожности. Из всех линий вероятности, определенно, самой жестокой будет умереть в библиотеке. И дело даже не в драматической иронии... зловоние в замкнутом пространстве будет просто ужасным.
Карты Ороро и его память подтверждали, что планировка поместья примерно симметрична. Если библиотека следовала этому принципу, то очень может быть, что другая комната спрятана прямо напротив той, что он уже обнаружил.
Так что Чарльз пошел к другому темному углу, к шкафу, тесно зажатому между стенами. Посмотрел вниз. Ха. Никто даже не сделал попытки спрятать металлическую выпуклость, что приводила в действие механизм. Чарльз тут же нажал ее. И широко ухмыльнулся, когда шкаф повернулся вокруг своей оси.
Его ухмылка перешла в веселый смех, когда он вошел внутрь – осторожно подперев дверь книгой, – щелкнул выключателем, и увидел...
– Ох. Счастливого Нового Года мне, от всего сердца.
Там, сияя в своем великолепии пятидесятилетних этикеток и девяностопроцентной крепости, – это определенно был бар.
– Радость. Радость, – Чарльз прогарцевал через комнату. Широко улыбаясь, распахнул дверцу –
– и резко втянул воздух, когда к его ногам упал сложенный листок бумаги.
– Что тут у нас?
У него ушло две секунды на то, чтобы развернуть записку.
Но потребовалась еще минута, чтобы сердце перестало колотиться, и он наклонился еще раз – поднять записку, выпавшую из его руки. Снова. Этот почерк. Черные буквы с наклоном вправо, он сразу же узнал их –
Чарльз сосредоточился на словах. Во рту было совершенно сухо.
“Geschickter Rabe. Если ты это читаешь, ты нашел то, что тебя порадует...”
– Черт подери, – прошептал Чарльз – но он никогда не делал секрета из своих наклонностей, так что поздно сожалеть об этом сейчас.
“…Я только прошу оставить мне чуть-чуть, так, чтобы я мог...”
– его дыхание запнулось –
“...быть цивилизованным с тобой, когда я вернусь. Я пишу это перед отъездом. Но...”
– желудок свело судорогой –
“...Но я уже скучаю по тебе. Ich trage Dich bei mir in meinem Herzen. Эрик.”
Чарльз скомкал записку и сунул в карман.
– Конечно же, “Эрик”. Кто бы еще это мог быть?
Скрипнув зубами, он решительно выбрал самую большую бутылку виски и, не оглядываясь, вышел из комнаты.


Чарльз не стал возвращаться в потайную комнату за стаканом. Или к себе – за металлической чашкой. Он просто привалился к нагретому термостату и принялся жадно глотать прямо из бутылки.
Перед глазами почти сразу же поплыло, и еще приятное тепло потекло в желудок. Приятное, хоть и с легким призвуком тошноты. И кто бы еще это мог быть? В его распоряжении больше не было всех этих замечательных злых слов для обозначения другого – теперь он мог звать его по имени. Он получил от Эрика эту сомнительную привилегию. И вдобавок другие дары: пищу и драгоценности, жизнь и смерть... и теперь вот алкоголь.
И что он попросил взамен?
– Навсегда, – Чарльз задрожал. – “Ich trage Dich bei mir in meinem Herzen” – “Я несу тебя в своем сердце”. Ну, я несу тебя весом на моей шее, – он стиснул кожаный мешочек, затем разжал пальцы, – и... ты тяжелый, черт тебя подери.
Он вновь неловко потянулся за бутылкой. Она наклонилась, балансируя на краю библиотечного стола, – он вздрогнул было, но поймал ее. Теперь она была в безопасности.
– Было бы настоящим позором пролить на пол – ох, погоди-ка, – Чарльз насмешливо отсалютовал себе стаканом. – А это уже было. И я все вылизал. Помнишь?
Алкоголь обжег рот, и он проглотил его, вытер губы тыльной стороной ладони.
– А теперь тебя нет.
– Но, ей-богу, будь ты здесь. Эрик. Ты бы уже стоял коленях предо мной, и ты бы – ты.
Чарльз с трудом сглотнул набежавшую слюну. Образ накрыл его в полную силу: Эрик, тянущийся вверх за поцелуем, но затем быстро отстраняющийся – нетерпеливо – и неловко шарящий трясущимися пальцами по брюкам Чарльза. Но он бы справился – наверняка – разобрался бы с ширинкой – и взял бы в рот, и начал бы лизать, задыхаясь, и –
– Блядь, – только и сумел выдохнуть Чарльз. Рывком поднялся вверх, выбираясь из кресла.
В библиотеке не было холодно. И он не был пьян. Пока что. Но его трясло, и он никак не мог совладать с этой дрожью.
Ему был нужен воздух. Чарльз с размаху налетел на стол, схватился за оконную задвижку и рывком толкнул ее прочь, потянул створку на себя. Холодный чистый воздух ножом пронзил легкие, и он закашлялся.
– Так-то лучше. Хорошо бы остаться здесь на всю ночь. Дышать свежим воздухом, – из груди вырвался странный звук: не то смех, не то рыдание, – и к черту Фрост и МакТаггерт, и тебя, Эрик. И тебя к черту.
Чарльз вглядывался в темноту. Звезд не было. Он изогнулся, пробираясь глубже – окно располагалось высоко. Стекло чуть поблескивало, не отражая звезд. Чарльз потянулся еще дальше – едва ли не высунулся наружу. Посмотрел вниз, на неровную поверхность стены. А это уже почти десантирование – и, если он свяжет вместе пару одеял –
Его дыхание замедлилось.
Там не было никого. Ни единой живой души. Так что он мог собрать все, что у него есть, и убежать –
– Или уйти с Мойрой...
И сколько времени он уже пьет?
Он никак не мог посчитать. Но у него точно осталось немного времени: собрать все необходимое и подготовить план. План, с которым он придет к Мойре. План их совместных действий. Для всех пятерых.
Чарльз попятился прочь от окна – сердце бешено колотилось, и он рывком захлопнул створку. Затем аккуратно закрыл бутылку виски, выключил свет и понесся в свою комнату.
– Хорошо, что у тебя больше нет двери.
Так что ничто не могло задержать его – он просто перепрыгнул через порог, подбежал к шкафу и выхватил оттуда рюкзак. Пустой – значит, он уже съел все, что Эрик принес ему из Далласа. Но на кухне теперь хватало еды, значит припасы можно было пополнить там. Да.
Чарльз вытряхнул из рюкзака проволочную игрушку Джин, сдернул с постели все покрывала и выбросил в коридор. Побежал в кухню.
Там он натолкал в рюкзак фруктов. Из перевернутой миски выкатился апельсин, с глухим стуком ударился о пол. Чарльз поднял его и бросил к товарищам. В одной из картонных коробок обнаружилось что-то вроде вяленого мяса – он забрал его – и в леднике лежали куски сыра – это точно сохранится на холоде, и еще записка, защищенная от влажности алюминиевой фольгой –
Чарльз замер.
– И нет, – тонким голосом сказал он, – просто лед чертовски холодный... – он пошевелил онемевшими от холода пальцами, – господи... ну что теперь?
Пальцы и правда одеревенели. Так что он не сразу сумел отделить бумагу от фольги, а потом и вовсе выронил письмо.
Слова на бумаге чуть подрагивали, но он сумел прочитать:
Schönster Lehrer.
Рот наполнился слюной, кислой от страха.
“Дорогой Чарльз.
Если ты читаешь это, ты наверняка голоден. Я надеюсь, тут ты найдешь все, что тебе нужно. В коробке есть немного хлеба, но большая часть запасов снаружи.”
Чарльз сделал глубокий вдох. Сконцентрировался. Да, именно это слово, выведенное знакомым наклонным почерком... “снаружи”.
“Хлеб бы занял здесь слишком много места. Но, раз уж зима, его можно хранить в снегу. Слева от двери, как только выйдешь.
Мне не легко это писать, Rabe. Но я оставил тебе открытую дверь. Ты обещал мне остаться навсегда, и я заставлю тебя сдержать это обещание. Если ты сбежишь от меня, то, куда бы ты не убежал в этом мире, я найду тебя там и я удержу тебя.
Но я бы предпочел держать тебя в своей постели. В моих мечтах ты на моей стороне.*
До тех пор, пока так не будет в реальности, in Träumen immer bei Dir. Эрик.”
– Всегда с тобой в моих мечтах, – Чарльз не стал удерживать листок – тот легко спланировал на пол.
В горле клокотал истерический смешок, он задушил его.
Что вообще здесь было уместно сказать? Ничего. Вот только:
– Что я такого сделал? – свирепо прошептал он, закидывая рюкзак на плечо, – уже на пороге. – Что я натворил, чем заслужил это? Чудовище... ладно, хватит. Маньяк, зацикленный на мне, и это “да, кстати, Ксавье, раз уж ты задумался о побеге, я поймаю тебя”. Может, какая-то дрянь в прошлой жизни? Кто-то из моих студентов? Или я пнул во сне щенка и, черт подери, не проснулся вовремя, чтобы немного поплакать?
Чарльз уже дошел до главных дверей. Он зло уставился на щеколду и засовы, сверкавшие в темноте, затем взялся за ручку и с силой потянул дверь на себя прежде, чем окончательно потерять терпение.
Дверь открылась – с едва заметным сопротивлением.
В темноте ни черта было не разобрать, но Чарльз понял, что пошел снег. Крошечные льдинки веснушками осели на его щеках и шее. От холода заломило зубы.
Эрик сказал правду.
– Но... – голос Чарльза чуть дрожал в морозном воздухе. – Это может оказаться ловушкой.
Это вполне могло быть правдой. Но дверь... о господи, она была открыта –
Из оцепенения его вывел холод – левую ногу словно обожгло. Чарльз посмотрел вниз, выругался. Он вышагнул наружу в одних носках – и, похоже, снег уже просочился внутрь.
Чарльз заставил себя двинуться назад. Один шаг. Затем другой. Тогда он заставил себя закрыть за собой дверь, шаг за шагом подняться по ступеням – в свою комнату.
– Обувь, – прошептал он, и: – Она будет все так же открыта и час спустя. Кто ее здесь запрет – ты, что ли?
Рюкзак оттягивал плечи. Ступенька за ступенькой – Чарльз ногой отшвырнул простыни в сторону и перешагнул через порог.
И моргнул, увидев игрушку Джин, лежавшую на полу посреди комнаты. Металлические переплетения были настолько тонкими, что поделка легла почти плоско. Если бы не железный ворон внутри нее.
Чарльз сбросил рюкзак и наклонился за игрушкой. Взял ее в руки.
Если он сбежит этой ночью, то, скорее всего, он никогда больше не увидит Джин.
Но –
– Нет, – твердо сказал Чарльз. Первым делом побег. Потом можно будет сосредоточиться на спасательной операции для малышки – для всех малышей. Для всех, кто захочет убежать от власти Фрост. И если у него получится объединиться с повстанцами в Британии, он мог бы попытаться начать работать ради мира. Может быть, убедить Ее Величество интегрировать мутантов в британское общество, вместо того, чтобы экспортировать лучших из них, словно шерсть или зерно.
Чарльз не очень твердыми шагами вернулся к кровати и сел на голый матрас. Это может сработать. Это должно сработать. Когда еще у него будет такой шанс? Он бездарно растратил все предыдущие возможности, так что будет верхом глупости просрать и этот шанс.
Железные проволоки сверкнули в полумраке. Джин понравится Англия, подумал Чарльз. Он научит ее читать, и еще математика – как он научил Рейвен. Они точно поладят... Ведь так?
Отбросив в сторону внезапное беспокойство, он чуть ослабил завязки рюкзака – достаточно, чтобы просунуть игрушку внутрь. Просто как напоминание себе о данном обещании – и до тех пор, пока он не сможет лично отдать игрушку Джин.
Света почти не осталось – огонь в камине догорел до углей. Чарльз смахнул пот со лба и откинулся назад – прямо на голый матрас. В его собственный разум, и в разум Мойры, и наконец – прочь отсюда.


Чарльз не стал задерживаться в своем читальном зале. Но ему хватило времени, чтобы понять: нет, его ворон не собрал ему гардероб, достойный короля. Птица даже не попыталась.
Но потом он увидел, что в одной лапе она сжимала обрывок вуали.
Ему не сразу удалось высвободить материю из когтей. На ощупь ткань показалось странно осклизлой
– В реальности это станет хорошей маскировкой, – менторским тоном сообщил Чарльз воображаемым студентам и обернул плечи вуалью. Отложил щит – в золотое кресло. – Похоже, это работает на чужое восприятие. Изменяет чужое представление о реальности, не саму реальность. А жаль.
Кажется, он начинал завидовать Бобби и Джону – их стихийной силе. И Эрику – но он отбросил воспоминание и завязал импровизированный плащ под горлом. Надо будет подумать о более элегантном способе закреплять ткань на месте. Чарльз захватил пригоршню опалов и обернул их серебряные ленты вокруг предплечья. Забвение: отличная маскировка и к тому же красивая.
– Ха, – он обернулся к своему ворону, с удовольствием отметив, что плащ расправился на груди в красивые складки. – Так для чего же это, а, мой милый? Точно не для невидимости – тогда мне бы пришлось натянуть это на голову перед тем как отправиться в чужой разум.
Он нахмурился, разглядывая свое отражение.
– Ты точно уверен, что не можешь ничего сделать – ох.
Его отражение... Чарльз почувствовал, как глухо и тяжело ударило сердце – в реальном мире. В реальности его читального зала он смотрел в зеркало – новое высокое зеркало напротив его новой двери – на свое одетое в доспехи отражение. Меч на поясе, сияющий серебром плащ на плечах и амулеты забвения, намотанные на руку.
А еще отражение могло похвастаться каштановыми волосами совершенно замечательной длины. Пожалуй, прическа вышла даже удачной. И уж точно лучше, чем его нынешний “ежик”, или тонкие спутанные пряди в его первую ночь с Эриком – даже если от них разило духами.
Он чуть наклонил голову и попытался изобразить очаровательную улыбку.
– Возьми меня с собой, Капитан МакТаггерт. Пожалуйста.
Полированные грани его доспехов зловеще сверкнули в мягком свете библиотеки. Если бы у него была возможность создать более безобидное впечатление... Чарльз с тоской вспомнил свою любимую “экипировку” для соблазнения. Прекрасно сидящее темное пальто – что-то между синим и зеленым. Брюки и мягкая шляпа в тех же цветах. Полный набор: лента на шляпе и галстук на шее – прямо-таки образец элегантного джентльмена...
… что теперь смотрел на него из зеркала.
– Бог мой, – он осмотрел себя – на нем все еще был доспех и плащ. Но зеркало отражало знакомое зеленое пальто.
Его ворон сердито щелкнул клювом.
– Что за чертовщина? – Чарльз переступил с ноги на ногу. Его душил смех. – Получается, на мне по-прежнему эта средневековая чепуха, но для других я буду выглядеть вот так? Что же, мне кажется, это волшебство.
Ворон требовательно постучал клювом по оставшемуся на кресле щиту.
– Ну, я всегда могу за ним вернуться...
Пронзительный сердитый крик – Чарльз покорно вздохнул.
– Ладно. Я повешу его на спину, – он сделал это. – И просто, чтобы ты знал: он портит очертания этого волшебного плаща.
В какой-то степени это было правдой. Краешек щита действительно выпячивался под тканью. Но – к счастью – в зеркале его сине-зеленый костюм совершенно не изменился.
– Спасибо и на этом, – он бросил взгляд через плечо и улыбнулся птице – хотя та по-прежнему казалась сердитой. – Уверен, это пригодится. И чтобы ты знал, – он протянул руку и погладил ворона по голове. – Я обещаю, что никогда не оставлю этот щит. Договорились?
Карканье. И птица с одним взмахом крыльев взлетела на его плечо.
– Тогда уходим, – он протянул руку к волосам, но почувствовал под пальцами только воздух. Жаль, что он не мог снять шляпу или хотя бы прикоснуться к ней, или сделать что-то более драматичное. – Я мог бы назначить тебя ответственным за фокусы со шляпой, – но Ворон больно клюнул его, и он даже вскрикнул от неожиданности.
– Ладно. Просто покажи мне дорогу, и я пойду по ней. В разум Мойры. Вперед.
И они полетели.



В атриуме по-прежнему было темно и тихо. Но на этот раз Чарльз больше не чувствовал робости. Он неспешно обошел весь периметр первого этажа, проверяя стены. Ничего. Двести семьдесят градусов – и все ничего – пока его взгляд не наткнулся на едва заметный шов на гладкой черной поверхности.
– Здесь.
Он вытянул меч. Ворон пригнул голову.
Чарльз осторожно прикоснулся лезвием меча к стене. Он был готов – к вспышке, грохоту, даже тому, что вся система пневмопочты выйдет из строя.
Но дверь перед ним приоткрылась совершенно бесшумно.
– Кажется, сегодня мой день. Потайные двери, – он обнажил зубы в ухмылке. – И лестница, – он вложил меч в ножны. – Пошли?
Птица полетела вперед и вперед – по спирали, вкручиваясь меж шаткими перилами лестницы. Ее карканье эхом отразилось от грубых бетонных стен. Не таких гладких, как снаружи.
Чарльз инстинктивно обернулся – на мгновение. Дверь за его спиной исчезла.
Но ворон предупредил бы его, будь это ловушкой. А сейчас птица, кажется, хотела, чтобы Чарльз шел быстрее – она все кружилась над его головой, затем взлетела вверх. Тогда он осторожно пошел вперед. Похоже, ему предстояло долгое восхождение. И:
– Да, – он махнул рукой своему ворону. – Я знаю, я мог бы попробовать полететь за тобой. Но здесь я хочу быть уверен во всем. Она капитан армии, и ей удалось сделать ступеньки в центральной части ее разума неприступными. Так что тут вполне могут быть ловушки. И я должен быть осторожен.
Ответом ему были лишь убыстрившиеся взмахи крыльев.
Лестница скоро закончилась. На ее верху обнаружилась неприметная дверь, выкрашенная в серый. Куда более приметными были красные буквы – под трафарет – высотой где-то в полфута.
ВХОД ВОСПРЕЩЕН.
– Ну, – пробормотал Чарльз, – ты могла бы сообщить мне об этом раньше... – он повернулся к усевшемуся было на перила ворону. – А ты что думаешь?
Чертова птица не ответила – лишь сорвалась со своего насеста и пролетела прямо через дверь.
– Изумительно, – выдохнул он. – Дай мне только –
А вот это оказалось ошибкой. Глухой удар –
– Ой! – Чарльз мельком подумал, что хорошо, что некому здесь было увидеть, как его нос с неприятным хрустом впечатался в дверь. Ладно, кажется обошлось без носового кровотечения. Черт, если тут была какая-то хитрость, ворону стоило бы раскрыть ему этот секрет до их следующей прогулки через –
Дверь отворилась в коридор, освещенный мерцающими люминесцентными лампами. Ворон долетел почти до конца и примостился на чем-то, что больше всего походило на диплом в рамке.
Чарльз уже забыл о своем разочаровании. Он осторожно дотронулся еще до нескольких рамок – дипломами были увешаны все стены. Присмотрелся повнимательнее. Капитану Марку МакТаггерту за Отвагу при Исполнении Служебного Долга – пергамент кремового цвета и увесистые черные буквы... но в то же время диплом казался нереально прозрачным. Чарльз прищурился. Через бумагу и стекло он мог видеть пол атриума на дюжину этажей вниз.
– Эти огни, – догадался он. – Я видел их снизу. Интересно. Эти маленькие кусочки бумаги, словно звезды в ночи. Неужели они так важны для тебя, Капитан?
Чарльз дошел до конца коридора, каждый нерв был на взводе. Он заговорил – подчеркнуто-спокойно.
– Думаю, во всем этом есть что-то глубоко символичное. Или, может, это просто хранилище воспоминаний – как мои книги?
Он собрался с мужеством и дотронулся до ручки последней двери.
– Тебе повезло, что здесь только я, Капитан. Не думаешь, моя милая? – Чарльз быстро взглянул на своего ворона. – Уверен: Фрост бы разбила бы все эти рамки вдребезги и сочла бы это хорошим стартом.
Он не ждал ответа. Просто открыл дверь и дал своему ворону полететь вперед.